Вскоре Петр покинул Лондон и переселился поближе к корабельным верфям, в ближний городок Детфорд.

6 февраля 1699 г. Петр съездил туда, а через три дня «после полудня, в 3-м часу» и вовсе перебрался. На верфи он изучал теорию корабельной архитектуры, консультируясь у инспектора флота Энтони Дина (Anthony Dean), автора книги «Теория судовой архитектуры». Правда, царь никак не мог удержаться от того, чтобы не поработать самому и, как вспоминали, работал на верфи наравне со всеми, «и, кажется не было такого искусства или ремесла, с которым он не ознакомился в больших или меньших подробностях»[28]. Петр жил недалеко от королевского арсенала Вулич (Woolwich) для «отведания метания бомб» и, конечно, не мог не увидеть там «лабораториум, где огнестрельные всякие вещи и наряжают бомбы».

В Детфорде английское правительство наняло для царя частный дом, принадлежавший известному государственному деятелю, писателю, мемуаристу, ботанику Джону Ивлину (John Evelyn). Замечательный дом был, прекрасно украшен и обставлен дорогой мебелью. В доме у хозяина обычно собиралось изысканное общество ученых и литераторов. Сад являлся гордостью хозяина, известного ученого-садовода, который потратил на него более сорока лет: любовно распланировал и наполнил редкими растениями.

В 1693 г. Ивлин уехал из Лондона и жил за городом, а свой дом Сейес Корт в Детфорде сдавал жильцам, последним из которых был герой многих морских сражений адмирал Бенбоу. Адмиралу совсем не хотелось покидать уютный дом, но его попросили от имени короля уступить. Для Петра было удобно, что дом находился недалеко от верфи и из него можно было пройти на верфь, для чего проделали в ограде специальный проход для него.

Он прожил в этом доме со своими спутниками около двух месяцев. Хотя и адмирал Бенбоу, по мнению хозяина дома, не был идеальным жильцом, но он никак не мог себе представить, что сделали с его ухоженным домом высокопоставленные гости из России.

Слабое представление об этом может дать официальная опись, составленная комиссией под руководством самого Кристофера Рена, призванной определить степень ущерба и размер вознаграждения за убытки.

Вот несколько выдержек из нее, могущих дать представление о нравах русских жильцов: «спальня, обитая голубой отделкой, и голубая кровать, обитая внутри светло-желтым шелком, вся измарана и ободрана»; «коленкоровая кровать с занавесями испятнана и изорвана в клочки, а большое индийское одеяло прорвано во многих местах»; «палевая кровать разломана на куски»; «14 голландских плетеных стульев все сломаны и испорчены»; «12 стульев со спинками, обитыми драгетом, сильно испорчены»; «обитая темным камлотом кровать сильно порвана и испорчена»; «черный панелевый стол и рундуки сломаны и испорчены»; «пара каминных крюков с медными рукоятями, лопатка и щипцы сломаны». И так страница за страницей. Не только вся мебель в большом доме была переломана, но много предметов вообще исчезло: «7 отлогих стульев сломаны и утрачены»; «6 кожаных стульев утрачены, 2 перины и 2 подушки потеряны». Но пострадали не только мебель и белье: «20 прекрасных картин сильно замараны, а рамы все разбиты. Несколько прекрасных чертежей и других рисунков, изображающих лучшие виды, утеряны». Описание того, что стало с домом, заключается такой строчкой: «Все полы попорчены грязью и рвотой».

Сам дом также пришлось чинить, для чего требовалось фламандских изразцов 100 футов, черепицы для поправки каминных труб 90 фунтов, 300 стекол в окнах, 240 футов сосновых и 170 футов дубовых балясин и много еще чего. Знаменитый и прекрасный сад был весь изрыт и испорчен, а редкие деревья сломаны. Комиссия определила убытки в огромную по тем временам сумму – 320 фунтов стерлингов, уплаченных английской казной.

Прав был знаменитый историк В. О. Ключевский, когда писал о пребывании Петра с его компанией в Детфорде: «Ужас охватывает, когда читаешь эту опись, едва ли преувеличенную… Видно, что пустившись на Запад за его наукой, московские ученики не подумали, как держаться в тамошней обстановке. Зорко следя там за мастерствами, они не считали нужным всмотреться в тамошние нравы и порядки, не заметили, что у себя в Немецкой слободе они знались с отбросами того мира, с которым теперь встретились лицом к лицу в Амстердаме и Лондоне, и, вторгнувшись в непривычное им порядочное общество, всюду оставляли здесь следы своих москворецких обычаев, заставлявшие мыслящих людей недоумевать, неужели это властные просветители своей страны».

Известный филолог А. М. Панченко, воспитанный на давней советской традиции оправдывать все что ни попало, лишь бы это было сделано русскими, упрекает Ключевского, который, по его мнению, «зря приходит в ужас и напрасно конфузится за своих соотечественников», и глубокомысленно замечает, что в Англии того времени, видите ли, вообще много пили, не приводя, правда, сведений о том, что после пирушек люди «вообще» гадили в собственном жилище…

В Детфорде ныне все перестроено и ничего не осталось от того времени, когда тут жили адмиралы и цари, почти все здесь застроено муниципальными домами. Но название «Царская улица» все еще есть, как и улица Сейес Корт (Sayes Court), где стоял дом Джона Ивлина и где жил Петр.

В 1998 г., отмечая 300-летие визита царя Петра в Англию, в Детфорде открыли памятник, который навязал городу скульптор Шемякин (см. главу «Свидетельства русско-британских связей»).

Прощальный визит королю Петр нанес 28 апреля 1698 г. и, как рассказывают, при прощании он неожиданно для всех вынул из кармана что-то небрежно завернутое в коричневую оберточную бумагу и передал Вильгельму. Когда король развернул сверток, то увидел огромный рубин, который, как говорят, стоил 10 тыс. фунтов.

Эскадра кораблей, на одном из которых был Петр, вышла в открытое море 5 мая и направилась к берегам Голландии.

Петр не только внимательно знакомился с Англией, но нанял там на службу в России около 500 человек, в числе которых были капитаны, лоцманы, корабельные плотники, парусные и компасные мастера, граверы, кузнецы, артиллеристы и др.

От Англии у Петра остались хорошие воспоминания – как передавал И. И. Голиков в «Деяниях Петра Великого», «часто Его Величество говаривал, что английский остров «лучший, красивейший и счастливейший есть из всего света». Толико то полюбилась Англия государю»[29].

Конечно, Петра в первую очередь интересовало морское дело, как с практической, так и с теоретической стороны, но он предстает перед нами и как живо интересовавшийся самыми разными предметами. Этот молодой человек – ему тогда еще не исполнилось и 26 лет, получивший весьма скудное образование, отличался необыкновенной любознательностью, огромной тягой к знаниям, интересом ко всему новому, соединенным с желанием сразу же приложить узнанное к практическим применениям на родине, и не прав был Ключевский, считая, что в западной Европе Петр «поспешил прежде всего забежать в мастерскую ее культуры и не хотел, по-видимому, идти никуда больше, по крайней мере оставался рассеянным, безучастным зрителем, когда ему показывали другие стороны европейской жизни. Возвращаясь в Россию, Петр должен был представлять себе Европу в виде шумной и дымной мастерской с машинами, кораблями, верфями, фабриками, заводами»[30].