Но мысли ее непрестанно обращались к Гийому. Этот человек не любит детей и все же позволил привезти Марго. Беатрис не следовало так поступать. Каждому известно, что ее хозяин привлекает женщин, как свеча — мотыльков. Должно быть, их сводят с ума чарующая улыбка и низкий, чувственный голос. Ей все же стоило уволиться, подыскав себе замену, кого-то поумнее, кто сможет произвести нужное впечатление на его сестру.

Кроме того, Беатрис явно потеряла покой. Серые бездонные глаза, стройное мускулистое тело — замечательно, но у нее есть планы на жизнь, и, черт побери, они не изменятся! Не стоит влюбляться по уши в человека совершенно недоступного, которого не интересует семья, зато мастера по части разбивания женских сердец.

— Идиотка я все же, — сказала себе Беатрис. — Была прекрасная возможность увильнуть.

Но если бы Гийом нанял кого-нибудь через агентство, бедным детям не достались его сто тысяч франков.

Так что она останется. Правда, придется следить за каждым своим шагом. Не слишком-то умно размышлять о том, как ей хочется, чтобы Гийом поцеловал ее. Думать следует лишь о неизвестном человеке, который составит ее счастье когда-нибудь потом, подарив детей и семью.

И как бы ни был добр ее хозяин, позволив привезти Марго, менее опасным он от этого не становился. Серрона покинула этот дом плача и так же плача поведала всем и каждому, как безжалостно обошелся с ней Гийом.

— Но я же не Серрона, — возразила Беатрис опять же себе, глядя в зеркало. — И я не стану пленником моих желаний. Разве что самых невинных. Вроде того, чтобы поесть мороженого посреди ночи.

А что, и в самом деле неплохая мысль. По крайней мере, весьма подходящий предмет для размышлений.

— Мороженое так мороженое! Посмотрим, что вкусненькое есть в морозилке у Гийома.

Но чтобы выяснить это, требовалось спуститься по лестнице, пройдя мимо его двери. Может быть, она решилась на поход в кухню именно поэтому. Беатрис не любила быть в плену даже у собственных мыслей.

И вообще нет ничего лучше сладкого, чтобы поднять настроение. А потому, потуже завязав пояс халата, она отправилась в поисках успокоения — холодного и вкусного.

Войдя в кухню, Беатрис без труда нашла морозилку, огромную, хромированную, и заглянула в нее. Ничего нужного ей.

Она вынула несколько упаковок в поисках сокровища. Опять ничего. Через несколько минут все содержимое морозилки было пересмотрено. Мороженого не оказалось и в помине.

— Как же так? Что это за человек, если у него не запасено мороженое? Хотя я знаю ответ. Человек, который нанимает повара, не умеющего готовить. Бедный, беспомощный человек, который больше знает о светской жизни или о том, как надо расстегивать пуговицы на женском платье, чем о том, что продается в магазинах, — бормотала Беатрис, вставая на цыпочки, чтобы лучше видеть, а не упустила ли она самое важное?

Увы, увы.

Восстановив порядок, она захлопнула дверцу.

— Черт!

— Что-то не так, Беатрис?

Низкий, глубокий голос раздался совершенно неожиданно, так что Беатрис едва не вскрикнула от испуга. Она поспешно обернулась и увидела Гийома, который стоял, прислонившись к стене, и изучающе смотрел на нее. На нем были черные шелковые пижамные штаны, и больше ничего. Волосы растре паны, на щеках легкая небритость, но выглядел он, как всегда, потрясающе. Саркастически поднятая бровь выдавала его удивление: как-никак он застал ее за довольно странным занятием.

— Нет, конечно нет. Просто я… решила перекусить.

— Но ты говорила что-то.

Беатрис пожала плечами и улыбнулась.

— А, вот ты о чем. Видишь ли, я выросла в большой семье — три сестры и брат, — там тишины никогда не было. Со временем у меня появилась привычка бормотать что-нибудь, чтобы просто слышать чей-нибудь голос, когда я одна.

— И говорила ты…

О чем, в самом деле? Беатрис попыталась вспомнить, и даже сумела… Ой-ой-ой! Она же обозвала Гийома беспомощным человеком и сделала пару замечаний насчет его умения расстегивать пуговицы на женском платье!

— Честное слово, ничего важного. Беатрис думала, что он не даст ей так просто увильнуть от ответа. В конце концов, она говорила про него не самые приятные вещи, но Гийом лишь кивнул и подошел к ней поближе.

— Если ты чего-то захочешь, Беатрис, стоит только попросить.

Она открыла было рот, но поняла, что не вполне знает, что сказать. Чего же она хочет? Сложный вопрос. Чтобы он прошептал ей что-нибудь на ухо, слегка касаясь губами кожи…

— Мороженое, — вырвалось у нее. — У тебя совсем нет мороженого в морозилке.

— И это тебя расстроило?

— Да. То есть нет. Я имею в виду, что такие вещи не расстраивают. Другое дело, что большинство людей держит у себя дома мороженое. Вроде у тебя нет проблем с лишним весом, но ты ешь всякую дрянь, какую повар поставит перед тобой. Неужели у тебя нет предпочтений, слабостей, тайных желаний…

— Например? — Он не отрываясь смотрел на ее губы.

— Неважно, — покачала головой Беатрис. — Это не имеет значения.

И, глубоко вздохнув, она попыталась отойти от него. Не тут-то было.

Гийом положил руку ей на плечо. Жар его ладони проник даже сквозь толстую ткань халата, и на секунду молодой женщине страстно захотелось, чтобы этого препятствия не было. Затем она взяла себя в руки и посмотрела ему в глаза.

Он сделал еще шаг. От запаха его одеколона у Беатрис закружилась голова. Он приподнял ее за подбородок, склонил голову… и замер. На лице Гийома отразилась целая гамма чувств — вина, сожаление, едва ли не ярость. Он отпустил пленницу и отступил на шаг.

— Желания? — Казалось, их разговор не прерывался. — Боюсь, что никогда не уделял внимания происходящему на кухне. Я нанимаю кого-нибудь, и этот кто-то заботится о моей еде, а я только о работе. Но если хочешь мороженого, скажи об этом мадам Ферье.

Ей хотелось что-нибудь сделать — выпить воды, вдохнуть свежего воздуха или даже пробежаться. Но она поняла, что следует говорить о незначительных вещах, вернуть беседу в прежнее русло.

— Да, пожалуй. Думаю, мадам Ферье отнесется с пониманием к такой простой просьбе. Но обещаю: до того, как я закончу работу, меню станет поинтереснее. Можешь не беспокоиться.

— Да я и не беспокоюсь.

— А зря. — Беатрис старалась не обращать внимания на его широкие плечи и мускулистую грудь. — Как же можно устраивать ночные вылазки к холодильнику, если там нет вкуснятины?

— Вкуснятины?

— Самого лучшего мороженого. Я непременно добуду его для тебя. Лично прослежу, чтобы ты понял, что я имею в виду. Какое ты любишь?

— Ванильное? — неуверенно сказал Гийом, глядя на нее так, будто она сошла с ума.