наконец, уметь различать, является ли причина изменением того объекта, с которым происходит следствие, или же изменением другого объекта. Рассмотренные до сих пор примеры относятся к последней категории. Когда же, например, удар некоей глыбы о препятствие деформирует ее, мы имеем тогда дело со случаем первого рода. Другой заурядный случай такого рода — это, например, смерть индивидуума, наступившая вследствие внутреннего кровоизлияния.

На этом мы заканчиваем разъяснения, касающиеся причинной связи, необходимые для понимания отношения деятельности или агента действия к результату. Сделаем еще лишь одно замечание о различии между причиной и следствием. Если причина всегда является каким-то изменением, следствие бывает либо изменением, либо состоянием вещи, либо продолжением данного отрезка времени в течение данного момента. Например, движения листьев, подставляющих свою поверхность солнцу, способствуют продолжению срока их инсоляции.

Переходим к рассмотрению отношения деятельности, или отношения агента действия, к результату. Это отношение образуется путем весьма простого сопоставления причины и следствия. Виновником данного события является тот, чей произвольный импульс явился причиной данного события. Нажатие кнопки, рычага, клавиши — вот примеры произвольных импульсов (произвольных нажимов). Мы предпочитаем все же слово «импульс», так как оно поможет нам охватить случаи таких элементарных действий, где поведение действующего субъекта основано главным образом не на движении мускулов (например, усилия, затраченные на то, чтобы вспомнить забытую фамилию, или напряжение мысли при решении в уме задач на сложение).

Но мускульные движения — не всегда нажим: иногда мы ослабляем или вовсе снимаем его. Выстрел из лука происходит в момент, когда мы выпускаем из пальцев натянутую тетиву. Снятию нажима должен был, разумеется, предшествовать нажим, однако выбрасывание стрелы произошло только в момент его снятия. Произвольная разрядка напряжения пальцев была произвольным импульсом, хотя она и не была произвольным нажимом. То же происходит в случаях, когда мы подавляем в себе порыв к выполнению какого-либо движения.

Вполне возможно, что во всех случаях, когда не производится явного нажима на что-либо, произвольный нажим тоже имеет место, но он некоторым образом укрыт во внутренних процессах организма. Более осторожно поступит, однако, тот, кто общее понятие виновности свяжет с более практичным в применении понятием произвольного импульса, хотя все же наиболее яркие примеры действия, а следовательно, и реализация отношения виновности, в подавляющем большинстве случаев будут иметь в качестве существенного элемента именно произвольный нажим.

Окончательно определив, таким образом, понятие импульса, мы еще не предупредили недоразумений, которые угрожают со стороны понятия произвольности. Поэтому спешим добавить, что произвольность понимается здесь как известная читателю из собственного опыта характеристика преднамеренных поступков, а не как какая-то индетерминистская свобода действий. Это лишь одно разъяснение. Необходимо, однако, добавить второе разъяснение, чтобы отклонить ошибочный вывод, будто бы можно быть виновником лишь того, что хотелось совершить в момент произвольного импульса, для чего этот импульс был на что-либо направлен. Каждый импульс является направленным, преднамеренным, устремленным к чему-то. Конечно, мы являемся виновниками не только того, к чему стремимся, но и очень часто — совсем наоборот. Стрелочник является виновником катастрофы даже в том случае, если он по ошибке перевел рычаг не так, как следовало. Выстрел в лесу зарядом дроби по птице имеет следствием не только смерть птицы, но, кроме того, еще множество следствий в виде поломок, пробоин или царапин стволов деревьев, веток и листьев теми дробинками, которые отклонились в сторону.

Каждое такое явление происходит в результате данного произвольного импульса и поэтому каждое из них — наше свершение. Данный произвольный импульс был причиной этого явления независимо от того, сознательно или несознательно оно было вызвано, и даже если в момент импульса ошибочно предполагалось, что это явление не произойдет либо даже не может произойти.

Против вышеизложенного понимания отношения виновности в спорах выдвигается иногда аргумент, что оно является слишком широким, так как требовало бы в отдельных случаях признать виновником данного события того, кто, несомненно, им не является. Например, поведение сапожника, который шил дратвой, можно было бы считать причиной того, что проходивший мимо человек остался целым и невредимым, тогда как сапожник мог бы поранить его своим инструментом. Таким образом, состояние данного человека с точки зрения целости и невредимости зависело от поведения сапожника в момент его произвольного импульса. Следовательно, этот его произвольный импульс (направленный на обувь) был существенным элементом достаточного основания того, что прохожий остался целым и невредимым.

Отвечая за вышеизложенный упрек, мы должны заявить, что вовсе не намерены для констатации факта виновности сравнивать поведение действующего в данный момент субъекта с каким-либо другим возможным его поведением в тот же момент. Чтобы определить виновность или невиновность в каждом отдельном случае, мы исходим из того, что условия нашей дефиниции причинной связи выполнены тогда (и только тогда), когда импульс либо непосредственно воздействует на объект, либо переносится на него (возможно с количественной или качественной модификацией), либо когда между импульсом и объектом устанавливается (устраняется) преграда.

В приведенном выше примере не выполнено ни одно из тех альтернативных условий. Только в случае так называемой борьбы индивидуума со своими побуждениями торможение одного из борющихся порывов повлекло бы виновность по отношению к подвергшемуся угрозе объекту. Так, разбойник из «Powrotu taty» был, по нашей концепции, виновником того, что купец остался жив.

Выдвигалось и другое сомнение в отношении нашего понимания виновности. Допустим, что произвольный импульс А при данных обстоятельствах не повлечет за собой данного события В согласно какому-нибудь закону постоянной последовательности событий. А если данный закон последовательности событий имеет характер многократности, статистический характер, охватывает естественную закономерность постоянства явления, определяя только степень обязательности данного события после данного импульса при именно таких обстоятельствах? Будет ли тогда свершитель импульса А также виновником события В? Признаемся, что нас это сомнение не беспокоит. Да, разумеется, и в этом случае также имеет место действенное вмешательство. Виновником выздоровления больного является врач, применивший лекарство, которое в данном случае оказалось действенным, хотя оно и не имеет характера надежного средства, а помогает только в некоторых случаях. В подобных случаях уменьшается только вероятность предвидения результата действия. Справедливо, пожалуй, в таком случае говорить о каком-то уменьшении степени преднамеренности действия и в зависимости от этого — об уменьшении степени ответственности за совершенное действие либо даже за попытку к его совершению. Однако проблему измерения ответственности за совершенное в данном разделе мы не рассматриваем. Только в сфере коллективного действия, да и то не во всех его проявлениях, она косвенно становится интересной для тех, кто стремится к усовершенствованиям, так как различные способы определения степени ответственности различным способом формулируют мотивировку актов в таких коллективных действиях.

Рассмотрим, наконец, сложную проблему отношения деяния.