Он развернулся на табурете лицом к Чарли.

— Эй… э-э… мне хотелось сказать, это, насчет твоей ситуации. В смысле, утраты. Рэчел всем нравилась. Это… если я могу чем-то…

После похорон Чарли видел Рэя впервые и неловкости вторичных соболезнований еще не преодолел.

— И так тебе спасибо, что взял на себя мои смены. Над чем трудишься? — Чарли отчаянно пытался не глазеть по сторонам на всяческие предметы, пылавшие вокруг тускло-красным.

— А, это. — Рэй развернулся и отъехал от стола, чтобы Чарли увидел монитор, с которого лыбились ряды азиатских девиц.

— Называется Отчаявшиеся-Филипины-точка-ком.

— Это здесь ты познакомился с мисс ДавноТебяЛюблю?

— Ее не так зовут. Лили наболтала? У этой малявки проблемы.

— Ну, это ж малявки, сам знаешь, — сказал Чарли, неожиданно заметив у входа почтенную даму в твиде: она разглядывала горку с антиквариатом.

В руках у дамы была фарфоровая лягушка, пылавшая тускло-красным.

Рэй кликнул по одной фотографии — открылась личная информация.

— Ты погляди на эту, босс. Говорит, тащится от гребли шестерками. — Он снова крутнулся на табурете и поиграл бровями.

Чарли отвлекся от дамы с пылающей лягушкой и посмотрел в монитор.

— Это вид спорта, Рэй.

— Ни фига. Смотри, тут говорится, что в колледже она была кормчей. — Рэй снова поиграл бровями и предложил Чарли пятерню для хлопка.

— И это в гребле есть, — ответил тот, ни на гран не просветив экс-полицейского.

— Это такой человек в лодке, который сидит на корме и орет, куда грести.

— Правда? — разочарованно протянул Рэй.

Женат он был три раза, и все три жены слиняли из-за его неспособности выработать взрослые навыки общения. Рэй реагировал на окружающий мир с полицейской кочки, и, хотя многих женщин такая реакция поначалу привлекала, все рассчитывали, что рано или поздно это свое мировоззрение он, приходя домой, станет вешать в чулан, как табельное оружие. А он не вешал. Когда Рэй вышел на работу в «Ашеровское старье», Чарли потратил два месяца на то, чтобы отучить его покрикивать на покупателей:

«Проходим, проходим, нечего тут разглядывать».

Очень много времени Рэй проводил в разочаровании от самого себя и рода человеческого в целом.

— Но, старина, — это же гребля! — сказал Чарли, чтобы хоть как-то его приободрить.

Несмотря на свою неуклюжесть, экс-полицейский ему нравился. По сути Рэй был парень хороший, добрый и верный, трудолюбивый и пунктуальный; а самое главное — лысел он быстрее Чарли.

Рэй вздохнул:

— Может, другой сайт поискать? Как называется слово, когда у тебя требования еще ниже, чем у «отчаявшейся»?

Чарли немного почитал на открытой странице.

— У этой женщины магистерская степень по английской литературе в Кембридже, Рэй. И посмотри только на нее. Она же роскошная. И ей девятнадцать лет. Чего ей отчаиваться?

— Эй, погоди-ка. Магистерская степень в девятнадцать — да эта девка для меня слишком умная.

— Нет, не умная. Она врет.

Рэй развернулся на табурете к Чарли так резко, словно его ткнули в ухо карандашом:

— Не может быть!

— Рэй, посмотри на нее. Она выглядит, как азиатские модели для «Кальмарных Угощений с Кислым Яблоком».

— У них есть и такое?

Чарли показал куда-то в витрину слева.

— Рэй, позволь представить тебе Китайский квартал. Китайский квартал, это Рэй. Рэй, Китайский квартал.

Экс-полицейский смущенно улыбнулся. В двух кварталах выше по улице располагался магазин, где торговали одними сушеными деталями акул: в витринах красовались портреты ослепительных китаянок с акульими селезенками и глазами в руках, — модели улыбались так, словно им только что вручили награду Киноакадемии.

— У последней, с кем я тут познакомился, в личных данных и впрямь было несколько ошибок и упущений.

— Например? — Чарли наблюдал за твидовой дамой с пылающей лягушкой.

Дама приближалась к кассе.

— Она, в общем, сказала, что ей двадцать три, пять футов ростом и весом сто пять фунтов, и я подумал:

«Ладно, с изящненькой можно развлечься». А оказалось — сто пять кило.

— Так ты не этого, что ли, ожидал? — уточнил Чарли.

Дама приблизилась, и он улыбнулся, ощущая, как внутри нарастает паника. Она собиралась купить лягушку!

— Пять футов — и двести тридцать фунтов. Она же сложена как почтовый ящик. Ну, это я, может, и пережил бы, но ей оказалось даже не двадцать три — ей шестьдесят три. Ее мне пытался продать кто-то из внуков.

— Прошу прощения, это не продается, — сказал Чарли даме.

— Так выражаются, это правда, — продолжал Рэй, — но ведь не бывает людей, которые бы кому-нибудь продавали свою бабушку.

— Почему это? — спросила дама.

— Пятьдесят баксов, — сказал Рэй.

— Неслыханно, — произнесла дама.

— На ней же написано — десять.

— Нет, полтинник за ту бабушку, с которой встречается Рэй, — поправил Чарли.

— А лягушка не продается, мэм, простите. Она дефектная.

— Тогда почему она у вас на полке? Почему на ней ценник? Я не вижу в ней никаких дефектов.

Очевидно, она и впрямь не видела, что дурацкая фарфоровая лягушка в руках у нее не только светилась — она принялась пульсировать. Чарли дотянулся через стойку и выхватил лягушку из рук дамы.

— Она радиоактивная, мэм. Извините. Ее нельзя покупать.

— Я с ней не встречался, — сказал Рэй.

— Я просто полетел на Филиппины, чтобы с нею познакомиться.

— Никакая она не радиоактивная, — сказала дама.

— Вы пытаетесь задрать цену. Прекрасно, даю вам за нее двадцать.

— Никак нельзя, мэм, опасно для общества, — произнес Чарли, стараясь напустить на себя озабоченность и прижимая статуэтку к груди так, словно защищал покупательницу от лягушкиной смертоносной энергии.

— К тому же она откровенно нелепа. Как вы можете отметить, на банджо у этой лягушки всего две струны. Это же издевательство. Давайте мой коллега покажет вам наших мартышек с цимбалами. Рэй, будь добр, покажи девушке, пожалуйста, мартышек. — Чарли понадеялся, что «девушка» завоюет ему лишние очки.

Дама попятилась от стойки, прикрываясь сумочкой, как щитом.

— По-моему, я вообще ничего у вас покупать не хочу, извращенцы.

— Эй! — возмутился Рэй таким тоном, будто на посту здесь был один извращенец, и при этом — не он.