Вернувшись к себе, я долго и безуспешно пытался дозвониться Меркулову. Секретарша Клава говорила сначала, что он у генерального прокурора, потом сказала, что он уехал по делам и, когда вернется, неизвестно. Что ж, все объяснимо. Чтобы Россия не скучала, провидение подкинуло ей кавказский узел проблем. Политическое противостояние с Чечней переросло в противостояние вооруженное. Все силовые министерства работали в напряженном режиме, политики, стараясь перекричать друг друга, публично обсуждали действия Российского правительства. Москва нервно ожидала террористических актов и диверсий, с удовлетворением отмечая, как настойчиво и тщательно проверяют милиционеры документы у смуглых и щетинистых мужчин с явно кавказской внешностью. Мы пока занимались повседневными делами и потихоньку молили Бога, чтоб не пришлось экстренно браться за расследование дел о взрывах и политических убийствах, хватает нам и без того.

Я сидел за столом, ждал гостя из Главного разведывательного управления и гадал, сказать ему о том, что случилось с портфелем Скворцова, или сделать вид, что все перипетии он претерпел до того, как попал в наши руки.

Я так ничего и не решил, когда в дверь постучали.

— Войдите, — пригласил, откашлявшись.

Вошел высокий, крепкий мужик с военной выправкой и незапоминающимся, но волевым крупным лицом.

— Вы Турецкий Александр Борисович? — спросил он, приветливо улыбаясь.

Я из вежливости встал, подал ему руку:

— К вашим услугам.

Он протянул мне удостоверение и представился:

— Майор Осинцев Сергей Борисович из Главного разведывательного управления Генштаба. Это тот самый портфель?

— Да, возьмите, пожалуйста.

Осинцев принял из моих рук портфель, кивнул в знак благодарности, но уходить не спешил.

— Александр Борисович, майор Загоруйко доложил, что вы были на месте обнаружения тела полковника Скворцова…

Ишь ты, подумал я, доложил Загоруйко!

— Присутствовал, — говорю.

— Я, конечно, нисколько не умаляю компетентности работников райотдела милиции, но все же хотелось у вас спросить, может быть, что-то показалось вам странным, необычным в положении трупа?

Так, в естественную кончину сослуживца майору Осинцеву трудно поверить. Его можно понять — разве так должны умирать разведчики? Впрочем, эта ирония, пусть даже и не высказанная вслух, вряд ли уместна. И я отвечаю без улыбки, к тому же совершенно искренне:

— Насколько я знаю, судмедэксперт не обнаружил признаков насильственной смерти, так что тут вряд ли можно усмотреть чей-то злой умысел. С другой стороны, чисто психологически не очень понятны действия покойного.

— Что вы имеете в виду? — навострил уши майор.

— Как мне кажется, в предчувствии приступа сердечник по логике вещей должен стремиться на освещенное и людное место, чтобы в случае чего прохожие хотя бы «скорую» вызвали.

— Да, — согласился Осинцев, — в этом есть резон. Спасибо за ценное замечание.

— Не за что! — отмахиваюсь я. — Возможно, я ошибаюсь. Делаю выводы на основе своего опыта, а он у меня довольно специфический…

— Ну что вы! — широко улыбнулся разведчик. — В минуту смертельной опасности поведение людей, к какой бы они профессии ни принадлежали, большим разнообразием не отличается.

Возможно, он был прав, но тон, каким сказаны были эти слова, выдавал его с головой: у майора Осинцева в сознательном возрасте пока еще не было минут смертельной опасности. Наверное, он светлая аналитическая голова, а такие люди нужны в тылу даже в разведке.

— Сергей Борисович, мне, к сожалению, с разведкой, контрразведкой работать пока не приходилось. Можно ли прояснить у вас один вопрос?

Осинцев бросил на меня очень быстрый и настороженный взгляд, а лицо его тем временем расплывалось в дружелюбной улыбке:

— Конечно, спрашивайте!

— Спасибо. Вот мы, например, какие-то очень важные и серьезные дела изучаем только в рабочих кабинетах, выносить эти бумаги из прокуратуры нельзя. А как с этим у вас? Я почему спрашиваю — полковника Скворцова обнаружили лежащим сверху на этом портфеле. Кто-то из молодых-горячих по этому поводу версию выдумал, что, дескать, Скворцов пытался спрятать от кого-то свой портфель, а?

Осинцев коротко рассмеялся:

— Полная чушь, Александр Борисович! У нас за стены учреждения вообще ничего нельзя выносить, даже промокашек! Портфель содержит только личные вещи полковника, я в этом абсолютно уверен! Просто мы решили, что будет лучше, если вдова получит его вещи от его же товарищей, а не из милиции. Согласитесь, это будет не так казенно.

Я соглашаюсь, Осинцев еще раз одаривает меня своей улыбкой и, простившись, уходит.

Я смотрю в окно на голые, мокрые, черные ветви деревьев, и невеселые мысли продолжают свербить меня. Если Осинцев прав, значит, тот, кто спер портфель и растворил все его содержимое, кроме коньяка, законченный идиот. Но, с другой стороны, законченный идиот не смог бы выкрасть портфель из муровского сейфа, а он ведь пошел дальше. Как это у Булгакова: «Украсть не трудно. На место положить — вот в чем штука». Он ведь украл, сделал свое дело и на место поставил. С учетом того, что поведал об этом похищении Моисеев, речь надо вести о суперагенте ЦРУ, никак не меньше. Суперагент должен знать, что обычно работники ГРУ агентурные папки вместе с батонами не носят. Значит, у Скворцова в портфеле было что-то этакое… Но в таком случае пусть им занимается контрразведка. А я лишь из чистого любопытства хотел бы взглянуть на ловкача, шарившего в кабинете Славы Грязнова.

Перед тем как ехать в МУР на беседу с Юрием Андриевским, попробовал еще раз позвонить Меркулову. И на этот раз мне повезло.

— Костя?

— Что, Саша?

— Грязнов выяснил, кто ехал в машине с Кервудом.

— Это хорошо! Его нашли?

— Да он особо и не скрывался. И знаешь почему? Потому что он работает в Службе внешней разведки.

Меркулов на том конце провода присвистнул от удивления, потом решил меня подбодрить:

— Ну и что? А ты работаешь в Прокуратуре России, и они все у тебя под надзором!

— Спасибо! Только их мне и не хватало!

— Не капризничай, Саша! — строго сказал Меркулов. — Ты следователь-«важняк» в масштабах страны!

— Я понимаю. Только уж больно воспоминания у меня о всей этой секретной братве не очень. Ты же знаешь!

— Знаю. Тебе главное найти, кто американца убил и по возможности за что. А со своими они сами разберутся. Да вообще, Шурик, ты знаешь, что в Чечне делается?! Может, скоро прикажут тебе твоего Кервуда на потом отложить, начнешь в отечественной грязи копаться, еще, может, заскучаешь по чистенькому делу. Во всяком случае, считай, что ты меня озадачил. Попробую выяснить у контрразведчиков, не засветился у них этот… как его фамилия-то?