Что бы это значило, подумала Китти.

– Пройдет вокруг горы она…

– Вокруг да около? – проорал Дункан, шлепая себя по бедрам. – Да это ж неприлично!

– Отлично поёшь, – шепнула Барбара Китти, словно не слыша воплей Дункана.

Раздались громкие аплодисменты персонала.

– Браво, – сказала Леди с Сервировочным Столиком, одна из любимиц Китти: она всегда отдавала Китти лишнюю булочку, если что оставалось.

– Бис! – засмеялась Улыбчивая Медсестра. Просто восторг! Может, они станут настоящей группой, как те, что показывают по телевизору!

– А это один из способов сплочения наших жильцов, о котором я говорила…

Все подняли глаза на вошедшую Помыкашку (по крайней мере, те, кто мог поднимать глаза). Вместе с ней в гостиной появились высокая красивая блондинка, а рядом с ней низенький парень в круглых очках, с очень толстой шеей и стрижкой каре. Он смотрел в пол, будто углядев там что-то интересное.

– Ансамбль! – голос женщины зазвенел. – Это же прелестно, правда, Джонни?

Парень с толстой шеей по-прежнему смотрел в пол. На вид он был ровесник Китти, хотя она точно не знала, сколько ей лет, – в прошлый день рождения на ее тортике красовалась одинокая свечка, как у всех.

– Так демократичнее, – объяснила Помыкашка.

Что-то шевельнулось в груди у Китти. Ей нравится этот парень! Он такой же, как она! Китти это знала, и все. Во-первых, она тоже все время рассматривает пол – он приветливее, чем лица некоторых людей. Но как привлечь внимание невысокого новичка?

– М-м-м-м-м-м, – запела она.

Парень резко вскинул голову и уставился на нее. В толстых очках и с серьезным лицом он напоминал сову из детской книжки, которую обожала Дона.

– М-м-м-м, – снова запела Китти, на этот раз выше.

– Красиво, – сказал он. Его речь была медленной и тяжеловатой, а глаза – красивого темно-коричневого оттенка. А еще они были очень узкие, почти как щелочки, будто он только что проснулся и не успел привыкнуть к свету.

– Что ж, мило, – сухо сказала Помыкашка. Это были ее первые слова о Китти после бегства от гостя с дряблым лицом.

– Хочешь тут пожить, Джонни? – спросила блондинка. – Денек-другой? Вдруг тебе понравится?

Китти не помнила, чтобы ее об этом спрашивали.

– Может быть, – отвечая, новичок смотрел на нее. Китти почувствовала, как запылали щеки.

– Пора сворачиваться, – объявила Помыкашка. – Всем большое спасибо.

Джонни оглянулся через плечо, пока вперевалку брел по коридору за высокой блондинкой. Барбара тоже это заметила.

– Может, он станет твоим другом!

– Нам… здесь… не… разрешают… заводить… бойфрендов, – вмешалась Маргарет.

– С мальчиками можно и просто дружить, – довольно резко ответила Барбара.

Кожу Китти закололо невидимыми иголочками. Мальчик?

Это слово ей что-то напомнило. Что-то нехорошее.

– Перестань, не надо так биться головой!

Но это единственный способ прогнать отвратительное ощущение, которое окутало ее черной тучей. Хотя Китти не могла понять отчего.

Ноябрь 2016 г.

Послание в моей дрожащей руке составлено из букв, вырезанных из журнала.

Я приехала на занятия пораньше и сходила к ячейкам для персонала проверить почту. Обычно для меня ничего не было, но сегодня…

Коричневый конверт. Внутренняя тюремная почта.

С минуту я смотрела на послание, пытаясь уразуметь, как это понимать. Может, все совершенно невинно и беспокоиться не о чем? Но здесь никто не знает моей фамилии, кроме персонала!

В дверь постучали – мои мужчины начали собираться. Сунув записку в карман, я отперла класс, готовая к уроку.

– Мисс, что вас заставило к нам податься? Мы заинтригованы!

Вопрос задал Барри, низенький человечек с головой, похожей на лампочку – широкой вверху и сужающейся к подбородку. У него кружка с надписью «Лучшему дедушке в мире». Его все так и зовут – Дедом. До сих пор я находила его вопросы занятными и даже лестными, но сейчас я вне себя.

Я покосилась на окно. Патруль охраны проходит мимо учебки каждые четверть часа, но до главного офиса отсюда добрых десять минут.

– Потому что я хочу, чтобы все люди научились получать удовольствие от искусства, – резко ответила я, роясь в шкафу с канцтоварами. Что угодно, лишь бы занять руки.

Барри кивнул, явно удовлетворенный, а я вздрогнула, вспомнив последний совет Анджелы:

– Не говорите им о себе ничего – потом не отстанут. Однажды одна наша учительница проговорилась классу, что выходит замуж, так один из заключенных проходу ей не давал, обещая ей золотые горы, если она выйдет за него.

– Кошмар какой! – ужаснулась я.

– Она сообщила об этом начальнику тюрьмы, но заключенный не отставал. В результате его перевели в другую тюрьму. Допек ее, надо полагать. – Анджела сделала лицо «а что поделаешь?». – Заключенные выкидывают странные номера, когда рядом женщины.

«Наконец ты здесь. Жду не дождусь встречи».

Неужели писал один из моих учеников? У меня их только двое, Барри и Курт.

Да, Курт тоже ходит на занятия. Улыбается мне, показывая испорченные зубы. Особенность преподавания изобразительного искусства в том, что к ученикам приходится подходить вплотную, чтобы помогать, – неидеальная ситуация в условиях тюрьмы. Но Анджела относится к Курту с симпатией, а я ей доверяю.

Сегодня мы будем рисовать мультяшных котов. Я к кошкам равнодушна, но Барри непременно хочет отправить открытку своим внукам.

– Они обожают котят, – с грустью в голосе поделился он.

Я старалась думать о нем и его внуках вместо записки, прожигающей, по ощущениям, дыру в кармане. Мягким фломастером я на белой доске нарисовала «кошку», кругами наметив голову и тело и прямыми линиями – усы.

– У меня лучше получается, чем у него, мисс? – спросил Курт. Вот же, хлебом не корми, дай подставить меня своими вопросами!

– Смысл искусства не в том, у кого лучше, а у кого хуже, – поправила я. – Произведение искусства судят по его достоинствам, заслугам…

– Что, как нарушителя закона?

Я еле сдерживала раздражение от его постоянной ухмылки.

– Так Дед вообще легко отделался! Хотите знать, что он сделал?

– Пошел к черту, Курт! – буквально зарычал Барри. Я ощутила уколы мелких невидимых иголочек-мурашек на коже.