И куском водопроводной трубы он расколошматил пистолет Щелкунчика.

– У меня вопрос, – сказала Эди.

– Весь внимание.

– А если вдруг объявится ваша жена?

– Думаю, дней шесть-семь можно дышать ровно, – сказал Тони. – Примерно столько времени потребуется, чтобы прикатить на старом фургоне из Орегона. Нерия не полетит. Она панически боится самолетов.

Щелкунчик заметил, что ради денег человек может поддать газу или преодолеть страх полетов. Но Тони Торреса это не беспокоило.

– По радио сказали, что «Стейт Фарм» и «Оллстейт» уже начинают выплаты. «Среднезападная» от них не отстанет – кто же захочет выглядеть скаредом, когда в стране такое горе?

Эди снова спросила: они остаются пленниками? Тони курлыкнул и ответил, что они могут убираться к чертовой матери, когда захотят.

– Я возвращаюсь в мотель, – заявила Эди.

Не сводя глаз с дробовика, Щелкунчик тоже осторожно поднялся и спросил:

– А почему вы нас отпускаете?

– Потому что вы вернетесь, – сказал торговец. – Никуда не денетесь. Вижу по глазам.

– Да ну? – ядовито хмыкнула Эди.

– Точно, милочка. Я этим на жизнь зарабатываю – распознаю людей. – Кожезаменитель зашипел, когда Тони вылез из кресла. – Мне надо отлить, – объявил он и хохотнул: – Выход сами найдете или как?

Неспешно катя в Пемброук-Пайнз, Эди Марш и Щелкунчик обсуждали ситуацию. Оба на мели; неразбериха после урагана предоставила клевый шанс; десять тысяч долларов за неделю работы – неплохо.

– Вот только не доверяю я этому говнюку, – сказала Эди. – Чем он торгует?

– Трейлерами.

– О господи.

– Ну давай слиняем, – без энтузиазма предложил Щелкунчик. – Попробуем вариант «сестренку придавило» на ком-нибудь еще.

Эди разглядывала скверную царапину на руке. Лежать под грудой обломков оказалось не так удобно, как она предполагала. Повторять не хотелось.

– Я покантуюсь пару дней с этим дрочилой, – сказала она. – А ты как хочешь.

Щелкунчик сложил непарные челюсти в подобие улыбки.

– Знаю, что у тебя на уме. Я хоть не торгаш, но тоже просекаю. Думаешь, тут можно срубить больше десяти штук, если верно сыграть. Если мы верно сыграем.

– А почему нет? – Эди Марш прижалась щекой к прохладному стеклу. – Пора уже удаче мне улыбнуться.

– Нам улыбнуться, – поправил Щелкунчик, крепче сжимая руль.

Августин сопровождал Бонни Лэм дотемна. Макса так и не нашли, зато обнаружился сбежавший самец макаки. Он сидел на грейпфрутовом дереве и швырял в прохожих сапиенсов незрелыми плодами.

Августин выстрелил ампулой с транквилизатором, и обезьяна чучелом свалилась с дерева. К огорчению Августина, на ухе зверька присутствовала бирка, извещавшая, что он – собственность Университета Майами. Он поймал чужую макаку.

– И что теперь? – уместно спросила Бонни. Она хотела погладить оглушенное животное, но передумала. Макака сонно пялилась на нее из-под опущенных век. – Хорошо стреляете.

– Это неправильно, – не слушая, бормотал Августин. Он осторожно поднял безвольное тельце и уложил в развилку суков. Потом отвел Бонни к своему грузовичку. – Скоро стемнеет, а я забыл фонарь.

Еще минут пятнадцать они кружили по району, пока Бонни не углядела свою машину. Макса в ней не было. Кто-то взломал багажник и украл все, включая сумочку Бонни.

– Чертова шпана, – сказал Августин, а Бонни так устала, что даже не плакала. Ключи от машины, кредитные карточки, деньги и билеты на самолет остались у Макса.

– Надо найти телефон, – сказала она. Позвонит родителям, те вышлют денег.

Августин довез ее до полицейского пикета, где Бонни заявила об исчезновении мужа. Таких, как Макс, оказалось много, он был не первым в списке. Тысячи людей, спасаясь от урагана, покинули свои дома, и теперь их разыскивали встревоженные родственники. Спасатели помогали прежде всего местным семьям, и поиск заблудившихся туристов в число приоритетов не входил.

Рядом с пикетом установили шесть телефонов, но к ним выстроились длинные очереди. Бонни встала в ту, что казалась покороче, и приготовилась ждать. Августину она сказала спасибо.

– А ночью что будете делать? – спросил он.

– Ничего, переживу.

Бонни опешила, когда он сказал:

– Нет, не переживете, – и за руку повел ее к своему пикапу. Наверное, следует испугаться, подумала она, вот только, как ни странно, с этим совсем чужим человеком ей было безопасно. Еще пришло в голову, что паника была бы естественной реакцией на исчезновение мужа, однако на нее снизошло странное просветленное спокойствие. Возможно, это переутомление.

Августин доехал до выпотрошенной прокатной машины, нацарапал записку и сунул под дворник на ветровом стекле.

– Здесь мой номер телефона, – объяснил он. – Если ваш муж вдруг ночью вернется, будет знать, где вы.

– Мы поедем к вам?

– Да.

В темноте Бонни не могла разглядеть лица Августина.

– Тут просто сумасшедший дом, – сказал он. – Идиоты палят по всему, что шевелится.

Бонни кивнула – со всех сторон слышалась отдаленная ружейная стрельба. Округ Дейд – вооруженный лагерь, – предупредил агент в бюро путешествий и назвал поездку «Туром для Самоубийц». Только глупец сунется южнее Орландо.

Макс спятил, подумала Бонни. И что на него нашло?

– Знаете, почему муж сюда приехал? – спросила она. – Представьте, чем он занимался перед тем, как пропал – снимал на видео разрушенные дома. И пострадавших людей.

– Зачем?

– Для домашнего кино, чтобы показать друзьям на Севере.

– Господи, это…

– Извращение, – сказала Бонни. – Другого слова нет.

Августин промолчал. Машина медленно продвигалась к автостраде. Бессмысленность погони за обезьянами стала очевидной, Августин понял, что большинство зверей покойного дяди исчезло безвозвратно. Крупные животные – черный буйвол, медведи, пумы – неизбежно где-то объявятся, и результат будет плачевным. А змеи и крокодилы, возможно, праздновали обретение свободы радостным спариванием в Эверглейдс, чтобы обеспечить своему виду прочное место в новом тропическом ареале. Августину казалось, что у него нет моральных оснований вмешиваться. Убежавшая кобра имела такое же право жить во Флориде, как и все пенсионеры-швейники из Куинса. Произойдет естественный отбор. Это относилось и к Максу Лэму, но Августин сочувствовал его жене. Он поступится принципами и поможет отыскать пропавшего мужа.

Августин ехал с дальним светом, потому что фонари не горели, а дорога пролегала сквозь свалку поваленных деревьев и столбов, груд искореженного металла и деревяшек, разбитых приборов и вспоротых диванов. У дороги валялись кукольный домик Барби, кровать с балдахином, старинная горка для фарфора, детская инвалидная коляска, пишущая машинка, погнутые клюшки для гольфа, купальная бадья из кедра, расколотая надвое, словно кокосовая скорлупа. Бонни казалось, что сверхъестественно огромная лапа ухватила сотни тысяч жизней и растрясла их по белу свету.