– Именно, – сказал хранитель. – Мы молчим. Не разговаривай с нами.

– И не только с нами, – добавил черт.

Это прозвучало обидно. Но, думаю, еще обиднее сидеть здесь после того, как добился звания хранителя или искусителя. И в этом виноват я. Их нежелание говорить со мной легко объяснимо. Это простая обида. Или все-таки предостережение?

Синхронно, не сговариваясь, ангел и черт разом кивнули. Холодок пробежал по горячему телу. Предостережение. Но от чего? Я поднялся, надеясь больше не причинять дискомфорта ангелу и черту. Им уже досталось из-за меня. Я найду ответы на вопросы сам. Только для начала нужно сориентироваться, где и что находится, кто занимает какую должность.

Я обошел дверь. Если предположения верны, там мне бывать не приходилось. Спиной я чувствовал взгляды. Хранитель и искуситель продолжали наблюдать за мной даже теперь. Не сдерживаясь, я обернулся. Через горячий туман не видно двери. Не видно совсем ничего и никого, ни одного звука, кроме отдаленного шелеста карт. Неужели я отхожу от цивилизации?

Из-за чувства абсолютного одиночества становится страшновато. Никогда я не был один, даже при жизни меня сопровождали ангел и черт. А теперь я мелкая девятка посреди горячего пустынного Ньяда.

Все еще девятка.

В следующий раз, когда увижу Аода, нужно расспросить, каким образом он поднялся аж до тройки. Если он раньше был похож на то стадо, гонимое плетью надзирателя, то это невероятная сила. Сомневаюсь, что у тех бедолаг остался разум. Скорее всего, его либо отшибли плетью, либо уничтожили отсутствием сна.

Шелест карт остался позади, как и ощущение пристального взгляда на затылке. Никто не встречается по дороге, ни одной тени, ни одной двери. Даже груд камней и чертей нет. Но какое-то внутреннее чувство тревоги все же есть. Оно медленно нарастает, подобно снежному кому, становясь все больше и больше. Достигает оно пика, когда сквозь туман просвечивает нечто огромное. Ноги трясет, я стою на месте. Не понимаю, чем вызван страх. Здесь все незнакомо, каждый уголок, но иные тени меня не пугали. А эта еще как пугает.

Тело застыло на месте, ноги отказываются слушать команды. Хочется подойти ближе и рассмотреть. Неужели здесь есть постройки? Через туман не могу сказать, что это – гора или здание, но все же склоняюсь ко второму. Не может быть гора такой пропорциональной.

Позади я услышал шелест. Медленно повернув голову, я увидел, что кто-то стремительно приближается ко мне. Черная тень. Вероятно, черт. Что, если мне нельзя здесь находиться? Мне влетит.

Обретя новый страх, я перехожу на бег. Здание приближается, контуры очерчиваются. И теперь я точно уверен, что это не гора. Это огромный дворец, окруженный высокой стеной. По мере приближения к огромным вратам проявляются цвета. Преимущественно серые, местами черные. Вход никто не охранял, но я не мог войти внутрь. Я даже не пытался открыть дверь – страх сковал тело. Пот щекотно стекал по щекам, руки, крепко стиснутые в кулаки, трясло. Кто-то дернул меня за плечи, и я полетел назад. Упал на пятую точку, все еще не находя сил обернуться.

– Бегом назад! – произнес голос моего хранителя.

Ангел взял меня за подмышку, поставил на ноги и потянул за собой. Он бежал, а я спотыкался позади. Белый капюшон натянут до подбородка, шаг широкий, рука ледяная. Я с ужасом увидел, что мое тело становится прозрачным. Через меня просвечивает земля.

Мы быстро достигли двери, у которой нервно расхаживал мой черт-искуситель. Он остановился передо мной. Мягкие черты лица будто ветром сдуло. Суровый, разгневанный вид, твердый взгляд в глаза.

– Ты что творишь?! – спросил он, уперев руки в бока.

Я хотел быстро ретироваться, но ангел крепко сжимал мою руку, давая напарнику отчитывать меня.

– В то место ходить нельзя, ни под каким предлогом!

– Почему? – спросил я, все еще удивленный переменой в настроении черта.

– Я не могу ответить. Нельзя, просто нельзя, запомни. Ты же не хочешь стать десяткой?

Я промолчал. Стать десяткой, в моем понимании – умереть окончательно.

– Даже если ты думаешь, что тебя никто не заметит… – ангел отпустил мою руку. – Возможно, так оно и будет, но не подставляй хотя бы нас. Каждый раз бегать за тобой, когда мы больше не приставлены к тебе – извини, но мы даже права на это не имеем, не то, что обязанности.

Я продолжал молчать, не зная, что можно на это ответить. Я действительно мог поставить их в затруднительное положение. Хранителю пришлось покинуть свой пост, чтобы уберечь меня от опасности. Этого, вроде, никто и не заметил. А если бы заметил? И вообще, если Бог все видит, неужели он и так не знает, куда я ходил?

– Не думай об этом, – в голос черта вернулась прежняя мягкость. – Просто не ходи туда больше. Иди, работай, может, повезет, станешь восьмеркой. Здесь не любят тех, кто отлынивает.

Я собрался было пойти от двери, но в последний момент остановился и обернулся.

– А как вас зовут?

Ангел и черт переглянусь, помолчали какое-то время.

– У нас нет имен, – холодно ответил ангел. – Просто привратники.

Я немного помолчал, думая, что еще можно спросить у бывших хранителя с искусителем, но не придумал вопроса и пошел работать, не попрощавшись.

Работу искать не приходилось. Стоило наткнуться на черта, как я получил плетью по спине. И приказ – идти мыть посуду. Сначала я обрадовался, решив, что это не такая уж и работа. Но стоило мне увидеть гору посуды и то, в чем необходимо ее мыть, мои иллюзии распались.

Горячий пар сильным напором бил из глубокой дыры в земле. Воды в жидком виде в Ньяде нет. Не используя посторонние предметы, я брал тарелку, вымазанную слизью, подносил под пар и тер. Руки обжигались до боли, в один момент мне даже показалось, что появился ожог. Но ничего подобного не произошло, ведь даже самые глубокие раны здесь заживали почти моментально. Но когда руки находятся под напором пара, еще и сжимают горячий металл, как-то не думаешь о том, что кожа быстро восстановится.

Еще и черт стоит над душой, сложив руки на груди. Он читает мои мысли – я догадываюсь об этом. Но все равно начинаю удлинять перерывы между одной тарелкой и другой, наслаждаясь моментами, когда пар не бьет по рукам. Черт это замечает, и я все же получаю плетью по рукам.

Кровь вместе с паром начинает подниматься, и я быстро намываю очередную тарелку, чтобы избавиться от боли. Черту