– Откуда возьмутся свои! – раздраженно воскликнул Медников. – Или вы не слышали, что я о нем рассказывал? Нет, Юрик не стал овладевать новыми умениями и не взялся за живопись, если вы это вообразили! В Вене открывали выставку Питера Брейгеля Старшего, и наш голубь вбил себе в голову, что непременно должен там быть. Прикоснуться к великому! Я, между прочим, полностью одобряю стремление прикоснуться. Однако Юрик не понимает, что в его случае он смешон с этой претензией: ах, Брейгель, ах, я должен это увидеть своими глазами! Оксана послала бы его, но Жанна, добрая душа, заступилась.

– Сестры не из-за этого поссорились?

– Поссорились – смелое слово! Оксана взбесилась, потому что Жанка осмелилась ей возражать. Она у нас танк, наша Оксанка! – Он одобрительно хохотнул. – Какие-то планы насчет салона у них не сошлись, не знаю подробностей, я не любитель наблюдать сестринские склоки. Хотя это могло бы быть занятно, если присмотреться! Две запорожские барышни делают бизнес в Москве! Занятно, занятно!

«А ты ведь, братец, неблагодарный сукин сын, – подумал Макар. – Раскинулся тут, как сытая кошка на шкурах, сидишь в чужом доме, ешь с чужих тарелок, и если спросить, каков твой вклад в общее хозяйство, то окажется, что никаков. Не считая, конечно, красоты и остроумия. За свою улетность ты денег не берешь».

– Вы поразительно беспечны для человека, у которого пропала близкая родственница, – заметил Илюшин.

Медников, надо отдать ему должное, перешел в боевой режим мгновенно.

– Хо-хо! А вы уже, юноша, решили атаковать, а? – Он подмигнул. – Дельно! Оксана не пропала, а предается наслаждениям в райском саду, можете мне поверить. Я ничего не знаю о том, что происходит, но мне известна ее натура. Она уехала с вещами! Сама! Так что же вам еще нужно? Нет, я понимаю, что вам нужно! Отработать гонорар. И это правильно, не подумайте, что я не одобряю! Вполне, вполне. Ваше рвение похвально, юноша. Но, умоляю, не заставляйте меня имитировать тревогу и вливаться во всеобщий психоз. Это пошлость.

– Может, вам и адрес сада известен? – спросил Илюшин, серьезно глядя на него.

– Откуда! Я не из тех, с кем Оксана пустилась бы откровенничать, и слава богу, скажу я вам, слава богу! Женской откровенности с меня хватит, предпочитаю аристократическую сдержанность и высоко ценю умение соблюдать дистанцию.

«Ему тридцать пять. Всего тридцать пять. Откуда эти выражения, эта поза, как у престарелого донжуана? Откуда театрализованная манера речи? Люди в тридцать пять слушают подкасты и на самокатах рассекают по набережным, а у меня тут какой-то бессмысленный и беспощадный косплей Ширвиндта».

Обе домработницы, по их словам, в субботу не появлялись в коттедже.

– Я работаю по понедельникам, вторникам и четвергам, а Лада Сергеевна выходит в среду и пятницу. – Инга Смирнова говорила так тихо, что Макару пришлось придвинуть стул к ней ближе, и все равно она время от времени сбивалась на шепот. – Она здесь уже два года, а я только восемь месяцев.

– Получается, уборка проводится каждый день?

Макар пока задавал ничего не значащие вопросы. Девочка стесняется и боится, не понимает, как ей себя вести, за что ее отругает вернувшаяся Баренцева, а за что похвалит. Пытается просчитать, что можно говорить, а о чем лучше умолчать. О чем умалчивать, непременно найдется: помощницы по хозяйству видят многое.

Он успел узнать, что она родом из Ворсмы, в Москве живет всего полтора года. Приехала, потому что в ее городе нет работы.

– Здесь много дел. – Она покраснела и сразу попыталась оправдаться: – Вы только не подумайте, что я жалуюсь. Мне очень повезло, что Оксана Ивановна взяла меня к себе.

– В чем повезло?

– Высокая зарплата. Я живу в Зеленограде, снимаю квартиру с двумя девочками, мне ездить сюда близко. Когда пробок нет, добираюсь за тридцать минут. Для Москвы это вообще ни о чем. И никто на тебя не кричит. На меня за восемь месяцев ни разу голоса не повысили. Жанна Ивановна очень добрая, денег подбрасывает иногда, просто так, как бы тайком от сестры, но, кажется, Оксана Ивановна об этом знает. Лев Леонидович всегда здоровается, спрашивает, как дела. Я поначалу ошибалась, путалась от растерянности: начну протирать пыль в его комнате, переставлю всех солдатиков с полок на стол, а потом забываю, где кто стоял. Лев Леонидович любит, чтобы все было на своих местах. В самый первый раз я вообще их всех перемешала. Он меня отыскал и говорит: «Инга, пойдем, я тебе кое-что объясню». А сам смеется. И правда объяснил. Солдатики из разных полков, у них разные мундиры, они должны держаться друг друга. Так объяснял, как будто я совсем тупенькая. – Она вдруг широко улыбнулась. – Нет, я не в обиде, наоборот!

– Все, что вы расскажете мне о семье ваших нанимателей, останется между нами, – предупредил Макар.

Она ему не поверила, конечно.

– Какие отношения у Оксаны Ивановны с мужем?

Девушка задумалась.

– Юрий Алексеевич постоянно возится с Леночкой, когда она дома, а не в садике. Она хорошая девочка, но иногда начинает так капризничать, что не уймешь. Захочет что-нибудь и, пока не получит, не успокоится. Моя мама говорит, что это кризис пяти лет. Два раза в неделю он уезжает играть в гольф.

При слове «гольф» Илюшин напрягся. Где гольф, там клюшки – подходящее орудие для убийства. Клюшкой можно размозжить голову человеку с одного удара. «Странно, что сумка с клюшками нигде не попалась мне на глаза, а ведь я осмотрел все».

– Раньше Юрий Алексеевич посещал спортивный зал, «Вордкласс», кажется, но в последнее время перестал. Он потянул коленку… или сухожилие? Я не знаю точно. Иногда мы с ним играем в настольный теннис, на заднем дворе есть стол, пятнадцать минут мы гоняем шарик, а потом он каждый раз извиняется, что отнял у меня время. Мне-то в радость! – Она пожала плечами. – Я играла в школе, ходила в секцию настольного тенниса, а тут бесплатно, да на свежем воздухе… Юрий Алексеевич твердит, что не хочет быть эксплуататором. Он учит Леночку, но она маленькая, пока плохо играет, конечно, ему неинтересно. Когда дома, он обычно с книжкой сидит. Читает много.

– А вот это забавно, – сказал Макар, и девушка взглянула на него с недоумением. – Вы сейчас говорили пять минут, и ни одно ваше предложение не являлось ответом на мой вопрос. Из чего я делаю вывод, что отношения у Баренцевой с мужем из рук вон плохи. А вы выгораживаете симпатичного вам человека, опасаясь, что его обвинят в исчезновении жены.

Она молчала, и Макар понял, что больше от нее ничего не добьется.

– Кто ваши родители? – спросил он.

Удивляясь, она взглядывала неуверенно сквозь густые ресницы, будто прикрываясь веером, и тотчас опускала глаза. «До странности застенчивая девушка, и очень крепко чем-то испуганная». Он чувствовал, что дело не в его вопросах.

– Мамочка – терапевт в поликлинике, а папа – учитель в средней школе. Он предметник, географ. У меня есть сестра, она закончит педагогический и вернется в Ворсму, наверное. Тоже будет работать в школе, вместе с папой.