Кэтрин стояла неподвижно. Роберт, громко ступая, подошел к ней и молча посмотрел на почерневшую массу. Они оба взирали на бесформенное нечто, сохранившее, несмотря на все ее усилия, очертания книги. Он перевел на нее вопросительный взгляд. Кэтрин отвернулась и еще плотнее запахнула халат.

– Кэтрин?

Она покачала головой. Она попалась. Ее поймали. Может, она сама этого хотела. Может, оно и к лучшему. Роберт захватил большим и указательным пальцами полусгоревшую бумагу. «Идеальный» – единственное слово, которое еще можно было разобрать на обложке.

– Это про меня.

Вообще-то говоря, она с тем же успехом могла сказать: «Сама не знаю, что на меня нашло». Так и надо было сделать, но что сказано, то сказано. Может, этого ей и хотелось? Все ему рассказать? Прямо сейчас?

– Дорогая… – В этом слове ей послышалось смущение и неизбывная горечь. Роберт бросил книгу назад в раковину, она перехватила ее обеими руками так, словно та все еще горела, и отправила в мусорную корзину. Вытащила черный пластмассовый мешок и завязала его. Все это делалось очень быстро, словно кто-то поставил запись на самую большую скорость. Она побежала с мешком к входной двери, выскочила на улицу, бросила его в ближайший мусорный бак и захлопнула металлическую крышку. Затем, уже медленнее, возвратилась домой и закрыла за собой дверь.

Издали она видела, что Роберт все еще на кухне – наблюдал за ней. Он не двигался, она тоже. Между ними коридор, расстояние в десять футов, в котором плавали непроизнесенные слова. Кэтрин мучительно соображала, какие из них проглотить, какие выговорить. Выбрав, в каком порядке их расставить, она сделала первой шаг, направляясь в сторону Роберта, готовясь заговорить.

– Это было отправлено на наш прежний адрес. На мое имя. Книга – о том, что случилось много лет назад. – Она запнулась. – Меня хотят наказать.

– Наказать? Кто хочет тебя наказать?

– Тот, кто написал эту книгу.

– Но за что? Это что, имеет отношение к твоему фильму? В таком случае я звоню в полицию…

– Нет, нет, ничего подобного.

– Тогда в чем дело? – В его голосе звучало нетерпение. Он устал. – Кто прислал ее?

– Не знаю.

– Что заставляет тебя думать, будто это про тебя? – В его голосе слышалась насмешка.

– Я узнала себя.

– Тебя называют по имени?

– Нет, но описывают меня и… – Она схватила его за руку в надежде почерпнуть силы для продолжения.

– Описывают тебя? Как это – пишут про блондинку? Про женщину средних лет? Кэтрин, ради Бога, опомнись!

Он высвободил руку и сел. Кэтрин почувствовала, что слова застряли в горле, и ее охватила злость. Она злилась на его неведение. Винила за то, что он ничего не знал. За то, что не был там. За то, что ей так трудно рассказывать ему все это. Да и момент прошел. Она не могла ему ничего сказать, и бессловесность заставила ее разрыдаться. Она бессильно опустилась на стул и склонила голову к коленям.

– Кэтрин, милая, нельзя так терзать себя. – Его тон смягчился, она почувствовала прикосновение его ладони к своим волосам. – Что там с этой книгой? Ведь Ник читал ее, верно? Похоже, это тебя беспокоит. Но почему?

Он ждал ответа, и она заставила себя поднять голову и повернуть к нему раскрасневшееся, залитое слезами лицо.

– Я испугалась… Я нашла там такое, что… – Она буквально выталкивала из себя слова, стараясь донести до него какие-то крупицы правды. – Из-за этой книги я возненавидела себя. Извини, извини, пожалуйста… – Она запнулась, слова прилипли к гортани, и она говорила то, чему он, как ей кажется, должен был поверить: – Это паранойя, у меня что-то с головой, не могу объяснить…

Повисло минутное молчание, которое он нарушил:

– Да ничего и не надо объяснять, Кэт. Это я у тебя должен просить прощения. Нельзя мне было раздражаться, да я и не злился, просто забеспокоился. – Он взял ее за руки. – Знаю, у вас с Ником проблемы. Тебе нелегко. Но ведь он любит тебя, и ты это знаешь, разве не так? Просто со мной он легче находит общий язык. – Смягчая сказанное, он обнял ее, и все же она отстранилась. – Бывает, он откалывает разные штучки, я знаю. И прекрасно могу тебя понять. Книга явно чем-то тебя задела… задела. Она каким-то образом с тобой связана. Вообще – о чем она? О вине? Об отношениях матери с сыном? – Он ждал подтверждения и слышал его в ее молчании. – Но тебе не в чем себя винить, Кэтрин. Нику двадцать пять, пора ему жить своей жизнью. Конечно, если понадобится, мы всегда его примем. В конце концов, у нас есть свободная комната. – Он обхватил ее виски ладонями и заставил посмотреть на себя. – Единственный, кто наказывает тебя, Кэтрин, это ты сама. – Голос его звучал мягко и нежно. – Пора покончить с этим. Обещаешь? – Она кивнула. – Мы уже такое проходили, Кэт. На сей раз давай разберемся побыстрее – тебе совершенно ни к чему себя мучить. Сходи к нашему доктору. Поговори с ней. Почему бы не попросить ее прописать тебе снотворное? – Он улыбнулся. – Я слишком хорошо тебя знаю. Ты пыталась ничего не показывать, но меня-то не проведешь. Выглядишь ты ужасно. – Он поцеловал ее.

Кэтрин снова кивнула.

– Извини, ты, должно быть, страшно устал, – произнесла она. – А ведь завтра тебе рано вставать.

– Все нормально, – ответил он. – Обещай, что сходишь к докторше.

– Схожу. Обещаю.

– От меня тебе ничего скрывать не нужно. Ты ведь это знаешь, правда? – Это не вопрос. Он взял ее за руку и повел наверх. – Ты просто поговори со мной, Кэт. Когда у тебя такое состояние, возьми да поговори.

Его слова – ласковые, добрые – контрастировали с видением, по-прежнему мерцающим в ее сознании: ее лицо, то самое лицо, которое муж теперь поглаживал, белело, растерзанное до неузнаваемости, на железнодорожном полотне.

2013, конец зимы – весна

Хорошо заточенный карандаш – смертельное оружие в умелых руках. С его помощью можно по меньшей мере выколоть глаза, а то и добраться до мозга через глазницу. Свой карандаш я заострил до предела. Но и смертельное оружие бессильно, если нет мишени.

Ну, моя мишень мне известна. Известна уже много лет. Вопрос лишь в том, как до нее добраться.

Я последовал совету одного местного типографа, который в свое время отпечатал церемониальные карточки к похоронам Нэнси. Он предложил мне не искать издателя и опубликовать роман самому. «Обращайтесь к читателю прямо», – сказал он, и эти слова музыкой прозвучали у меня в ушах. Но он добавил: «Он-лайн», и мы потеряли общий язык. У меня даже не было компьютера. У старости и одиночества немного преимуществ, но в данном случае мне удалось извлечь максимум из своего невеселого положения. Мне нужна была помощь, и этот добрый человек предоставил мне ее. «Ноутбук», – сказал он. Звучание слова мне понравилось, и он помог мне купить эту игрушку, настроил сложную систему и показал, как действует «он-лайн». Без него мне бы ни за что не справиться. Очень терпеливый человек, очень участливый. Он дал мне свободу, об отсутствии которой я даже не догадывался, – отправил меня в путешествие по безграничной вселенной. Теперь, в мои преклонные годы, я мог свободно направиться туда, куда душа пожелает.