Мужчина впереди был коренастым со смуглым лицом, что хранило отпечатки какой-то болезни, похожей на оспу. Часть лица рябая, в ямках.

               Он зашёл в дом. Извлёк из внутреннего кармана телефон и позвонил кому-то. Дёрнул меня, чтобы я сняла дублёнку.

              Я медленно стала расстёгивать крючки. Телефон в руках мужчины не был блокирован. Код он не снимал. И после короткого разговора, телефон отправился во внутренний правый карман чёрной куртки с серым мехом на вороте.

            Вот он – телефон.

             Но как получить его было непонятно.

              Вешалка висела у входной двери, всё остальное помещение было кухней с печью, на которой свистел чайник, и жарилось что-то вкусное.

         Меня толкнули дальше. За занавеской в межкомнатном дверном проёме оказалась маленькая гостиная. Пол был кривой, на нём лежал красный палас. Меня за плечо усадили на старый диван.

            Всё было таким доисторическим, что я вначале с любопытством глазела вокруг.

              Из гостиной была дверь в смежную комнату. У стены, что прилегала к печному стояку, грелся один из похитителей.

                 Мужчина со смуглой кожей взял на столе с белой скатертью пульт и включил мне коробочку-телевизор.

               Вначале он остановился на детском канале. Взглянул на меня и передумал, нашёл модный канал, где в течение часа ходили по подиуму кости в дизайнерских шмотках.

           Живот мой предательски гудел. Я не завтракала, а время было обеда.

             Но похитители оказались очень внимательными. И скоро мне в руки всунули тарелку с тушёной картошкой. Утолила я голод парой ложек, потом держала тарелку на коленях и потерянным взглядом смотрела в телевизор.

              Тихо, как мышка поскреблась, попросилась у одного из мужчин в туалет.

                Проводили.

                Я подумала, что если завалиться и упасть у вешалки, то можно попытаться выхватить телефон из внутреннего кармана куртки. А потом, как и куда, видно бы было.

               Продрогла в холодном коридоре. В туалете тоже было не жарко. В дырку в полу задувало морозным ветром. Обожгла попу холодом и вышла обратно.

        – Руки вымыть, – тихо сказала я взрослому мужчине, и тот привёл меня обратно на кухню, где с другой стороны вешалки был умывальник.

          Руку протяни, телефон достань.

           Но за мной следили.

             Пришлось ещё час сидеть на диване.

          Мне ничего не говорили, ничего не предъявляли. И руками меня не трогали.

          Мне нужно было завести разговор. Но эта не та ситуация, где стоило блистать своими знаниями по гороскопам. Скорее наоборот - невинно глядеть своими голубыми глазёнками и хлопать ртом. Так можно расслабить похитителей.

         Когда за окном уже темнело, взрослый мужчина, который успел выспаться в смежной комнате, быстро выключил телевизор, прищурившись, посмотрел в окно и пошёл встречать гостя.

             Комната наполнилась ароматом дорогого парфюма. Смуглый мужчина с рябым лицом пожал руку низкорослому седому старику.

                Хозяин этого банкета был одет в обычную одежду: джинсы чёрные, свитер тёмно-серый, сверху накинута куртка с богатым мехом енота на капюшоне.

               Вроде  неприглядный старикашка. Кожа болезненная с пепельным оттенком. Морщин очень много. Волосы жидкие. И среди этого землистого, мышастого лица сияли два больших глаза, просто нереального цвета. Цвет морской волны, где зелёного чуть больше, чем  синего.

                Кто-нибудь бы ахнул: « Какие очи неземные! Красота!»

                 Но мне стало так жутко, что когда меня за шиворот поставили перед стариком, колени задрожали, и я сложила руки на груди, стараясь абстрагироваться от этого страшного человека с каким-то инопланетным взглядом.

               Мне такие не нравятся, я бы с таким в разведку не пошла.

                – У Лёхи губа - не дура, – усмехнулся старик,  близко разглядывая меня.

                От него пахнуло старостью. От отчима так же воняло.

               Сколько зубы новенькие не вставляй, сколько не поливайся одеколоном, всё равно могилой веет.

            – Босс, можно её? – несмело спросил смуглый мужчина с рябым лицом. Не сам придумал, парни помоложе надоумили и стояли с замиранием, ждали, что старикашка ответит.

              – Пока нет, – оценивал меня взглядом хозяин. – Посмотрим, какой на неё ценник. Ценная для него нинча.

               Тут у меня руки упали по швам, и я выпучила на старика глаза.

             Последнее слово, которое он сказал, я слышала только один раз в жизни и только от одного человека. Правда, тогда на банкете у заместителя губернатора его глаза были спрятаны очками-хамелеонами.

              Это тот самый Голиков, которого упоминал Кирилл Малышев, говоря, что его, наши отцы вытеснят с рынка в случае слияния компаний.

                Игорь Голиков одного возраста с Фроловым и приблизительно такого же поведения. И если раньше, я думала, что отчим не такой, то после рассказов Маши, я была уверена - они тут все бандиты.

             – Узнала меня? – усмехнулся Голиков.

             Я кивнула.

             – За два года как похорошела, – прищурился старик. – Если отчим не уступит, будем тебя мучить.

            – Спасибо, – вырвалось у меня, по неизвестной причине.

            – Обращайся, – усмехнулся старик, ещё раз оценив меня взглядом. – Не трогать.

****

        Все должны знать, что задница – это не только часть тела, на которой сидят. Это место, ищущее себе приключений, иногда заменяющая голову, а так же путь, через который делают всякую работу.

           Задница – то, что устроили бандиты. Первое что появилось – это водка и закуска.

          Было ещё тихо.

          Потом появился эскорт.

          Точнее я привыкла их так называть. Обычно это  красивые, ухоженные девушки, которые всем улыбаются и никому не отказывают. Но в этом доме эскорт был придорожный. Бабы появились страшные, уже бухие. Одна хабалка даже за щёки меня потискала и замазала лицо своей помадой.

          Я встала и попросила умыться.

          Повёл меня к умывальнику неказистый лысый мужичок с вострыми, бегающими карими глазками. Он на меня весь вечер пялился.

            Включили музыку на весь дом.