Она чувствовала себя так, словно ее разрывали на части. Но вскоре Филипп обнял ее и повел плакать на корабль.

III. Первое путешествие

Барк «Аланна», бывшая собственность Ост-Индской компании, следовал в Квебек, откуда должен был вернуться с грузом белой сосны. Капитаном его был коренастый йоркширец по имени Брэдли, первым помощником – высокий тощий шотландец с огромным ртом по имени Григг. Пассажиров было немного, и семья Уайток держалась несколько отчужденно, так как путешествие предстояло долгое и существовала возможность завязать слишком близкие отношения с неподходящим обществом. Филипп и Аделина удобно устроились в тесной каюте. Филипп самым аккуратным образом разложил их имущество. Аделина, укутанная в плед, устроилась в укромном уголке на палубе, чтобы почитать роман «Пенденнис»[6], о котором все говорили. Августа и ее няня расположились рядом. Малышка прижимала к себе свою первую куклу – элегантное одетое восковое создание, туго затянутое в корсет, в платье и шляпке из клетчатой тафты. Конвей и Шолто исследовали корабль, а Пэтси с козой устроились, как смогли, в далекой от комфорта каюте. Дул встречный ветер, и парусник продвигался очень медленно, хотя на мачтах надувались его огромные паруса, и казалось, это сама душа корабля выказывает свое стремление к западу.

Кроме семьи Уайток в салоне насчитывалось менее дюжины пассажиров. Подружились они только с пятью. Это были два ирландских джентльмена, хорошо образованные, но с сильным акцентом, которых звали Д’Арси и Брент. Они путешествовали для развлечения и были намерены совершить длительное турне по Соединенным Штатам. Помимо них Уайтоки подружились с миссис Камерон из Монреаля и ее хрупкой пятнадцатилетней дочерью. Они проделали долгий путь до Китая, чтобы встретиться с отцом девочки, который ранее был послан туда на важный пост, связанный с торговлей между двумя странами. Но когда они приехали, выяснилось, что его свела в могилу эпидемия холеры. И сейчас мать и дочь тем же долгим утомительным путем возвращались в Монреаль. Миссис Камерон и маленькая Мэри сидели, прижавшись друг к другу, укутавшись в одну шаль, и смотрели на далекий горизонт, как будто в глубине души уже не чаяли, что их путешествие когда-нибудь окончится, им казалось, что так и придется переходить с корабля на корабль, от моря к морю – до скончания века. Девушка уже действительно приобрела странную внешность уроженки моря, как представляла ее себе Аделина. Плащ и шляпка выцвели до седины зимних волн, волосы свисали к плечам как прямые желтоватые водоросли, широко открытые светлые глаза невидяще смотрели, лицо и руки покрылись плотным загаром. И только рот сохранил яркость, и между губ, всегда приоткрытых, сияли, словно жемчужины, мелкие зубы. Из-за горя и усталости ее мать превратилась в элемент защиты Мэри.

– Почему бы ей не предпринять что-нибудь, чтобы порадовать ребенка, а не хлопотать вокруг нее, словно растерянная курица! – на второй день воскликнула Аделина. – Право же, Филипп, меня ужасно раздражает эта женщина. Скажу братьям, чтобы они подружились с Мэри. Для юной девушки так выглядеть неестественно.

Так она и сделала. Но прежде чем мальчикам удалось уговорить Мэри отойти от матери, прошло несколько дней. Миссис Камерон и вправду не желала выпускать дочь из виду. Когда Мэри наконец отправилась прогуляться по наклонной палубе, поддерживаемая с каждой стороны Конвеем и Шолто, она казалась скорее встревоженной, чем довольной. Они составляли необычное трио: мальчики в их элегантной новой одежде и девочка в запятнанном дорожном платье; юноши с горящими глазами, интересующиеся всем, что происходит вокруг, и девочка, казалось, погруженная в сон; мальчишки беспрестанно подтрунивали над ней, она же переводила взгляд с одного лица на другое и, похоже, не понимала, о чем они говорят.

Еще один пассажир, с которым подружились Уайтоки, был англичанин, мистер Уилмот; как и они, он собирался обосноваться в Канаде. Это был высокий, худой, ладно скроенный человек с резкими чертами лица и короткими бакенбардами. Он был сдержан, говоря о себе, но свободно говорил о политике. Он и оба ирландца вскоре стали для других развлечением, ведя беззлобные споры. Мистер Уилмот был ироничен, блистал остроумием, ирландцы веселы и способны на самые неожиданные преувеличения.

Мысли Аделины были заняты желанием свести мистера Уилмота и миссис Камерон. Им, двоим одиноким людям (мистер Уилмот временами казался мрачным), не помешало бы соединить свои жизни. И каким защитником, каким отцом он мог бы стать для маленькой Мэри. Она чувствовала, что миссис Камерон скорее грустит из-за утраты мужа, чем убита горем. Она совершенно помешалась на ребенке. «Как женщина может предпочесть быть матерью, а не супругой?» – думала Аделина, восхищаясь силой и красотой Филиппа. Не она. Только не она! Для нее муж всегда останется превыше всего. Она презирала женщин с сильно развитым чувством материнства.

Неделю они плыли при ясной погоде. Затем усилился встречный ветер; корабль боролся с ним и с высокими зелеными волнами, которые обрушивались на нос, окутывая его брызгами. Оставаться на палубе стало уже невозможно. Пассажиры были вынуждены проводить много часов внизу, где царила не только духота, но и запахи и шумы, доносившиеся из общей каюты. Няня заболела морской болезнью, и Аделина взяла на себя заботу о ребенке. Миссис Камерон и Мэри обожали маленькую Августу и брали на себя большую часть хлопот. Но ночью малышка вела себя беспокойно, и Аделина с Филиппом не высыпались.

Как-то ненастным вечером они собрались разойтись по койкам пораньше, и вдруг в дверь постучали и раздался голос Конвея:

– Филипп, утечка!

– Что? – крикнул Филипп, продолжавший расстегивать жилет.

– В обшивке трещина. Льет вода.

Наверху послышались тяжелый топот и крики офицеров.

Аделина побледнела. На ее руках тихо похныкивал ребенок.

– Корабль тонет? – спросила она.

– Конечно, нет. Не волнуйся, – ответил Филипп и распахнул дверь.

Конвей стоял в коридоре, держась за медные поручни, протянутые по стенам. На нем был яркий халат, и, даже несмотря на волнующий момент, Филипп заметил, как тот усиливает сходство Конвея с бубновым валетом.

– Они спускают паруса! – закричал Конвей, но его голос прозвучал не громче шепота. – Ужасный шторм.

Брат, зеленый от морской болезни, стоял за его спиной, вцепившись в поручень. Аделина сказала:

– Заходи и ложись на мою койку, Шолто. Ты должен остаться с ребенком, пока мы сходим к капитану.

Мальчик послушно ввалился в каюту и упал на койку.

– О, как же мне плохо! – простонал он.

Аделина положила девочку рядом с ним.

– Тебе не нужно идти, Аделина! – крикнул Филипп.

В ее глазах вспыхнуло возмущение. Она схватила его за руку.

– Я пойду! – крикнула она в ответ.

Судно