Он был найден мертвым 12 ноября того же года. Причину смерти установить не удалось.

Его вдова Гвендолин (г. р. 1951) – тоже гипнотерапевт по профессии.

Он положил три книги по авиации на прилавок, испытывая чувство вины за цену на Бримма и Богеса, потом протянул «Энциклопедию» продавцу, который, похоже, был и хозяином магазина.

– Она была в разделе «Авиация». Это энциклопедия артистов эстрады.

– Благодарю вас. Простите. Я поставлю ее на место.

Он отложил книгу в сторону.

– По три доллара за эти две и четыре доллара за Невила Шюта. Идет? – словно хотел продать их дешевле.

– Отлично. Он потрясающий автор.

– «Радуга и роза», «За поворотом», «Попечитель из инструментального цеха», – сказал продавец, улыбаясь: у них были схожие вкусы. – Знаете, он написал двадцать три книги. Все его знают как автора «На берегу», но это вовсе не лучшая его книга, – во всяком случае, я так думаю.

Точно, хозяин.

– Знаете, цена на Бримма и Богеса у вас слишком занижена, – сказал Джейми. – Вы продешевили с такой ценой.

Мужчина махнул рукой.

– Сам поставил эту цену. В следующий раз возьму больше.

Они поговорили немного о Невиле Шюте Норвее, писатель, казалось, ожил и был здесь с ними в магазине, его истории убрали барьер между двумя незнакомыми прежде людьми, которых он никогда в жизни не встречал.

Форбс ушел через полчаса с Бриммом и Богесом, «Логарифмической линейкой» и двумя другими книгами Невила Шюта в дешевом издании, которые стоило перечитать, и решил остаться на ночь в Понка-Сити.

Считается ли обманом, думал он, заплатить за книги по цене, которую назначил магазин?

И решил, что не считается.

В тот вечер Джейми Форбс все еще под приятным впечатлением от встречи со старыми друзьями на страницах старых книг отправился ужинать в ресторанчик при мотеле.

– Добро пожаловать в Понка-Сити, – сказала официантка, широко улыбаясь, чем заслужила щедрые чаевые, еще даже не приняв его заказ. Она протянула ему меню, шепнув заговорщицки: «У нас чудесные салаты».

Он поблагодарил и, когда она отошла, пробежал меню глазами. Оно было обширным, и салаты выглядели неплохо.

– Полагаю, горячий шоколад с тостом.

Он с удивлением поднял голову и встретил еще одну улыбку.

– Мисс Хаммонд!

– Хэллок, – поправила она. – Ди Хэллок. Мистер Форбс, вы преследуете меня?

Невероятно. От завтрака в Норд-Платт их отделяли четыреста миль, и он вовсе не в Арканзасе, как говорил ей тогда, откуда она могла знать, откуда он мог знать…

– Вы добрались автостопом. В Понка-Сити.

– Дальнобойщик. Восемнадцать колес. Три тысячи фунтов поддонов с дёрном из Норд-Платт, способные превратить высохший Понка-Сити в зеленый сад за одну ночь. Дальнобойщики – самые заботливые и обходительные люди в мире. Вы знаете, что у них даже есть Кодекс дальнобойщика?

– Полно, миз Хэллок, этого не может быть! Не могу поверить, что вы здесь!

Она рассмеялась.

– Ладно, меня здесь нет. Так можно поужинать с вами – или мне исчезнуть?

– Конечно, – сказал он, привстав со своего места. – Простите меня. Присоединяйтесь. Как вы…

– Мистер Форбс, здесь нет никакого «как вы…». Это совпадение. Ничего другого вы ведь не собираетесь мне сказать, правда?

А что говорят в подобных случаях? Отрывочные слова, бессвязные фразы, «это невозможно», «такого быть не может», – когда это преспокойно случается в данную минуту, невзирая на то, возможно это или нет.

Он решил ничего не говорить по этому поводу, но его ум сотрясался и грохотал, как пустая птичья клетка, выпавшая из поезда на всем ходу.

Ничего не оставалось, как делать вид, будто все в мире как прежде, хотя было очевидно, что это вовсе не так.

– Она говорит, салаты здесь хорошие.

Ди засмеялась.

О чем она думала, эта исследовательница совпадений?

– Все имеет свою причину, – сказала она. – Я это точно знаю. Все имеет свою причину.

Они заказали салаты, какие-то спагетти, ему было все равно, и сидели молча. Какую причину все имеет?

– Не могу не думать о том, что вы сказали. О том, что установки нас гипнотизируют.

– Если мы их принимаем, – улыбнулась она.

– Когда нам два дня от роду, выбор у нас невелик. А потом бывает уже поздно.

Она покачала головой.

– Вовсе нет. Выбор у нас есть всегда. Мы принимаем, потому что хотим этого. Отказаться от установки никогда не поздно. Разве вы не понимаете, Джейми? Никакой мистики: установка-утверждение-подтверждение. Вот и все, снова и снова. Установки отовсюду, словно через воронку, вливаются в наше сознание при помощи нашего ума.

Потом он решил сказать ей – ох уж эта игра в гипнотерапию – то, в чем он совершенно не был уверен.

– Помните, вы говорили, что, возможно, у нас есть общий друг? – сказал он.

Она подняла на него глаза, кивнула.

– Это правда.

Она улыбнулась в предвкушении.

– И?..

– Сэм Блэк.

Ни удивления, ни шока, улыбка стала нежной.

– Вы знаете Сэма… – сказала она.

Джейми Форбс наблюдал за ней, следил за выражением ее лица, старясь постичь, что происходит у нее внутри. Она просто улыбалась, тепло, словно то, что он знал Сэма, означало, что он знал все.

– Как Гвендолин превратилась в Ди? – спросил он.

Если бы он ошибался, вопрос прозвучал бы дико.

Он не ошибался.

– Я не меняла имени, когда мы поженились. Но после того, как Сэм… – снова эта нежная улыбка, – умер, Гвендолин стала Венди, потом наша внучка, дочка Дженнифи, сказала: «Бабуля Ди». Так и повелось, пока я была там с ними.

– Пока вы были там с ними?

– Она до сих пор здесь, и Дженнифи тоже. Эти слова вызвали у него вопросы, но все они казались слишком личными, – пилот не решился об этом спрашивать, ведь они были едва знакомы.

– Я читал о нем, – сказал он.

– В Энциклопедии артистов сцены?

Он кивнул.

– Постойте. Вы нашли книгу случайно.

Его рассказ не удивил ее, она сочла его восхитительным: книга, найденная позади книг по авиации на полке букинистического магазина в городе, в котором он не собирался останавливаться, в день, когда его мысли были заняты гипнозом, когда он встретил Гвендолин Хэллок Блэк, не имея до этой минуты ни малейшего представления о ее существовании, за несколько часов до того, как встретил ее во второй раз, и эта встреча была совершенно невероятна.