Фараон внимательно посмотрел на Нефертари. Девушка покраснела, затем внезапно побледнела и опустила голову.

Сети ласково улыбнулся ей:

— Кто так красив, как ты, Нефертари, не должен опускать голову. У тебя имеются все причины высоко держать ее: ты теперь вторая по положению женщина в стране Кеми, и, когда я и Туя переселимся в наши Вечные жилища в Закатной стране, ты, моя Прекраснейшая, станешь Великой Царской Супругой. Нет причины вешать голову. Тебя, уважаемый Сенеб, и тебя, почтенная Хатнуфер, я всегда буду рад видеть внутри Белой стены. Отныне вы члены царской семьи. А в вашей дочери будет произрастать божественное семя на благо страны Кеми и ее обитателей.

Сенеб высказал благодарность кратко и в хорошо продуманных выражениях. Он был очень доволен развитием событий, теперь он был уверен, что его дочь не сгинет в каком-нибудь углу гарема, а станет царской супругой.

Хатнуфер смотрела на Тую, которая с большим достоинством восседала рядом с царем и немного рассеянно улыбалась. Царица вспоминала свою собственную свадьбу. Она также происходила из семьи нецарской крови. Отец ее был воином. Сети мог бы выбирать между принцессами, потому что у него были несколько сводных сестер, или же поискать себе жену в одном из княжеских семейств страны, однако он предпочел всем ее, маленькую дочь одного из воинов своего отца. Ее родители тогда тоже были очень хорошо приняты и, немного оробев, сидели за столом отца Сети, первого Рамзеса. После того как Сети взошел на трон, она стала Великой Царской Супругой, и никогда больше не было другой, которую бы он предпочел ей. Она растроганно посмотрела на маленькую Нефертари и сказала:

— Однажды я тоже сидела за этим столом, юная и неопытная, как ты. Ничего не бойся, а если мой сын будет плохо с тобой обращаться, спокойно иди ко мне, и я научу его, как он должен относиться к супруге. У своих многочисленных наложниц он едва ли чему-то умному научился.

Все за столом засмеялись, кроме Рамзеса и Нефертари. Они едва слышали слова царицы, потому что были заняты только друг другом. Соколиный взор молодого Гора проник через широко открытые темные глаза Нефертари ей глубоко в сердце, и она, почувствовав приятную слабость в ногах, была рада тому, что ей не нужно стоять. Рамзес же охотнее всего схватил бы свою невесту, отнес бы в свой дом, положил бы на роскошное ложе и потом… Однако приходилось соблюдать приличия. Улыбаясь, он указал на половину сердца, которая висела у него на шее на тонкой золотой цепочке. Нефертари ответила на его улыбку и тронула золотой Анк у себя на груди. И снова на ее круглых, очаровательных щечках появились милые ямочки.

Тем временем заиграла музыка, на столах появились кушанья и напитки. На тарелках из золота, серебра и электрона возвышались горы мяса, молочные поросята, гуси и голуби на вертелах, различная рыба, а также огурцы, дыни, виноград, финики, инжир и гранаты. Были поданы девять различных сортов хлеба в изящных плетеных и позолоченных корзинах. В сияющих алебастровых кувшинах стояли пиво, вино, медовые напитки, молоко и фруктовые соки. Аромат изысканных кореньев и трав витал в трапезной и смешивался с запахом жареного мяса и нежным ароматом благородных старых вин.

Фараон Сети был серьезным, осознающим свой долг человеком и не любил шумные расточительные празднества. К его двору лишь изредка приглашали фокусников, танцоров и жонглеров и уд, конечно, не по его желанию. Великая Царская Супруга Туя была настроена так же, как и он. Она предпочитала разводить в своих имениях сельскохозяйственные культуры или выводить новые породы крупного рогатого скота. Надои молока от ее коров намного превосходили обычные.

Рамзес не разделял вкусы родителей. Он охотно праздновал, любил музыку, танцы, акробатов и, как восторженный ребенок, аплодировал удивительным трюкам фокусников. Поскольку это был прежде всего его праздник, он пригласил в маленький зал для аудиенции пеструю толпу жонглеров, однако Благой Бог и его супруга удалились раньше, чем началось представление. Сенеб, который также не был склонен к подобным развлечениям, посчитал нужным последовать за царской четой и сообщил об этом шепотом сопротивлявшейся Хатнуфер.

Так как поведение царя было законом и образцом для остальных, молодежь в конце концов осталась одна. Рамзес велел созвать молодых людей со всего дворца: наложниц из гарема, которые родили ему детей, сыновей высоких чиновников, с которыми он вместе учился, иностранных принцев, которые в качестве царских заложников воспитывались во дворце и уже после нескольких лет пребывания в Мемфисе становились большими египтянами, чем местные жители, а также молодых принцев и принцесс, с которыми он состоял в родственных отношениях. Улыбаясь, Рамзес сел на трон в маленьком зале для аудиенций, усадил Нефертари рядом с собой и крикнул громовым голосом:

— На колени, народ Кеми, жалкие рабы Узер-Маат-Ра-Сетеп-Ен-Ра-Мери-Амона, сына Солнца и господина Обеих стран.

Смеясь и визжа, молодые люди упали на колени, умоляюще протянули руки и заголосили:

— О Гор, любимец Маат, великий властью, Могучий Бык, тот кто оживляет сердца, Благой Бог, да будь жив, здрав и могуч!

— Достаточно! — крикнул Рамзес. — Поднимайтесь, занимайте места за столом, ешьте, пейте и наслаждайтесь радостями, которые вам приготовил фараон!

Повернувшись к Нефертари, он шепнул ей:

— Они считают это шуткой, но придет день, и они должны будут слушаться меня, как рабы, все — от принцев до стражников. Все! С одного слова!

Его лицо вспыхнуло, а соколиные глаза блистали, как кинжалы.

— А я? — спросила Нефертари. — Я тоже должна буду слушаться тебя с одного слова?

Взгляд Рамзеса смягчился. Он глядел на свою будущую супругу с поклонением, заботой и любовью.

— Нет, — ответил он. — Ты единственное исключение. Это я буду слушаться тебя с одного слова.

Нефертари тихо рассмеялась. Она уже выпила два бокала вина и достаточно осмелела. Потом в зал хлынули музыканты, танцоры, акробаты и жонглеры с барабанами, флейтами, систрами и арфами. Они прыгали, крутили сальто и, наконец, встали перед Рамзесом и Нефертари, упали на колени и воскликнули:

— Будьте живы, здравы и могучи, Ваши Величества!

Представление начали юные почти обнаженные танцовщицы, которые в такт барабанам и систрам строили пирамиды, изгибаясь, как молодые кошки, и при этом радостно смеялись. За ними последовали акробаты, танцовщики на канате и глотатели огня, которые в этом святом месте старались изо всех сил и иногда своим искусством достигали того, что в зале становилось так тихо, как в Доме Вечности.

В конце появились два фокусника из Митанни в длинных чужестранных одеждах и странных головных уборах.

Рамзес, который между тем выпил целый кувшин вина — он опустошал бокал двумя глотками, — сказал, едва ворочая языком:

— Они мне нравятся больше всего. Должно быть, великолепно уметь колдовать и изменять все по своему вкусу и против природы. Я передал бы весь мир…

У фокусников в руках были палки в локоть длиной, когда они вошли в зал. Оба тут же бросили эти палки на пол и оттуда тотчас выползли змеи, которые угрожающе поднимали головы и опасно шипели. Несколько движений рук — и маги снова превратили их в палки, которые передали своим помощникам. Внесли запечатанный кувшин. Один из магов хлопнул по нему — судя по звуку, он был пустым. Печать взломали, кувшин открыли и перевернули его, дав публике убедиться, что емкость пустая. Затем другой маг поднес бокал к горлышку сосуда и спросил зрителей, чего они желают.