– Так или иначе, однажды ночью у нее так подскочила температура, что я пришла в ужас. Мы повезли ее в больницу.

– Мы? – У Изабеллы есть парень?

Она подняла глаза и посмотрела на Уэсли:

– Мой брат, Ченс, отвез нас в больницу. Врачи сбили ей температуру, давали ей антибиотики, и после этого она вроде бы хорошо себя чувствовала.

– Что случилось потом?

Она вздохнула и откинулась на спинку стула, скрестив руки на груди, словно успокаивая себя.

– Когда ее выписали, она начала терять слух. Сначала мы ничего не замечали. Но летом следующего года стало очевидно, что Кэролайн не слышит клаксон грузовика с мороженым. – Изабелла печально улыбнулась и вздохнула. – Врачи не знали наверняка, что привело к глухоте. Может быть, сама инфекция, может быть, накопление жидкости в ушах, может быть, антибиотики.

– Ты не виновата. – Уэсли посмотрел на нее в упор.

– Что?

– Ты не могла ничего сделать. Ты не виновата. – Он испугался, увидев, как на ее глазах выступили слезы. – Эй!

– Прости. – Изабелла рассмеялась, вытерла глаза и сказала: – Это так… неожиданно. Спасибо.

Уэсли кивнул и с облегчением увидел, что она не собиралась плакать.

– Глухота усилится? – спросил он.

– Да. – Единственное слово показалось Уэсли ударом в грудь. – У нее прогрессирующая потеря слуха. Она до сих пор кое-что слышит и, вероятно, будет слышать еще несколько лет благодаря слуховым аппаратам, но в конце концов…

– Что мы можем сделать?

Изабелла подняла брови.

– Я ценю твое желание помочь, Уэсли, но нет никаких «мы». Я делаю все возможное. Кэролайн носит слуховой аппарат. Она разговаривает на языке жестов, чтобы улучшить разговорные навыки. И я думаю установить ей кохлеарный имплантат.

– Я читал о них. – Уэсли оперся локтями на стол. Он многое прочел за прошедшие несколько часов. Существовало множество различных теорий и взглядов, но ему казалось, что кохлеарные имплантаты – единственный способ помочь глухим людям. – Похоже, они отлично справляются со своей задачей. Кэролайн достаточно взрослая, ей уже можно его установить.

– Да, я знаю. – Белла посмотрела на него и сказала: – Знаешь, мы обсуждали это с ее врачом. Он дал мне всю необходимую информацию, но имплантат не обязательно устанавливать Кэролайн прямо сейчас. Надо подумать. И надо поговорить с Кэролайн.

– Ей всего четыре года! – удивленно выпалил Уэсли.

– Я не говорю, что Кэролайн будет принимать решение, но я обязана, по крайней мере, обсудить с ней операцию. Она очень умная, и, какое бы решение я ни приняла, ей придется с ним жить. – Изабелла встала из-за стола и понесла кружку с недопитым кофе к раковине. – Я не настолько глупа, чтобы позволять маленькой девочке самостоятельно принимать такие решения. Но она должна иметь право голоса.

– Серьезно? – Уэсли встал и подошел к раковине, чтобы вылить свой недопитый кофе. Он вообще не хотел пить кофе. – Ты собираешься ждать? Ты хочешь дать четырехлетнему ребенку право голоса в медицинских вопросах? – Качая головой, он взял свой мобильный телефон. – Я знаю лучших врачей в Техасе. Они назовут мне лучшего специалиста. Он осмотрит Кэролайн самое позднее на следующей неделе.

Изабелла выхватила телефон у него из рук и положила его на кухонный стол.

– Что ты делаешь?

– То, чего ты не решаешься сделать, – отрезал Уэсли. – У Кэролайн должен быть лучший врач и лучшее лечение.

Упершись руками в бедра, Изабелла запрокинула голову и уставилась ему в глаза:

– Ты знаешь о ее существовании два дня, и ты действительно думаешь, что имеешь право прийти сюда и отдавать приказы? – Ее сине-зеленые глаза сверкали от возмущения. Подобный взгляд Уэсли видел у медведицы, на которую он наткнулся в лесу. Он знал, что нельзя угрожать медвежатам. И он понимал теперь, что, возможно, торопится и делает неверный шаг. Но разве можно обвинять его за желание сделать что-то для ребенка, о существовании которого он не подозревал?

– Хорошо. – Уэсли намеренно говорил прохладным тоном, каким пользовался на заседаниях совета директоров. – Давай сначала обсудим именно это…

– Очень великодушно, – сказала она, едва сдерживая ярость, которая волнами прокатывалась по ее телу. – Ты не слушаешь меня, Уэсли. Ты не имеешь права голоса в этом вопросе. Мою дочь зовут Кэролайн Грейстоун, а не Джексон. И я принимаю решения, которые касаются ее будущего.

Уэсли поборол гнев и спросил:

– Ты хочешь, чтобы я сделал анализ ДНК и доказал свое право на мою дочь?

Изабелла пошевелила губами, словно сдерживая резкий ответ. Казалось, она подыскивает нужные слова. Но через несколько секунд она глубоко вздохнула и сказала:

– Нет. Не обязательно.

– Хорошо. – Он вдруг произнес: – Ты указала меня в качестве ее отца в свидетельстве о рождении?

– Конечно. – Она вымыла свою кружку. – Я хочу, чтобы Кэролайн знала, что у нее есть отец.

– Ладно. – Уэсли прислонился к кухонному столу. – Получается, у нас с тобой равные права на нее.

Подумав о Маверике, он сделал мысленную пометку позвонить в Техас и узнать, как проходят поиски загадочного человека. Его серьезно беспо коило то, что он понятия не имел, кто это может быть. Он даже снова подумал, что за всем этим стоит Сесилия и ее подружки, хотя Сесилия все отрицала. Но сейчас он должен думать о другом.

– Почему кому-то не все равно, есть у тебя ребенок или нет? Почему об этом пишут в Твиттере? – рассерженно спросила Изабелла.

– Если бы я знал, – пробормотал Уэсли и запустил пальцы в волосы. – Но сейчас все гоняются за новостями из жизни знаменитостей. Людям интереснее знать, что на ужин у какой-нибудь рок-звезды, чем у конгрессмена.

Изабелла рассмеялась, удивив его:

– А я и не знала.

– Чего ты не знала? – У него екнуло сердце, когда он увидел ее едва заметную усмешку.

– Что ты умеешь язвить.

– Я не язвлю. – Он гордился своим спокойным характером и умением контролировать почти все аспекты своей жизни.

– Язвишь, – сказала она. – Но, к счастью для тебя, ты делаешь это нечасто.

Он нахмурился, и она тихо произнесла:

– Ты получил ответы на свои вопросы, Уэсли. Чего еще ты хочешь?

– Я узнал не все, – уточнил он. – Я уже говорил, чего я хочу. Я не могу просто уйти от собственного ребенка.

– А чего ты ждешь от отцовства?

– Я не знаю, – признался Уэсли. – Я просто знаю, что я должен быть здесь. Я обязан быть частью ее жизни.

Изабелла секунду смотрела ему в глаза, потом кивнула:

– Хорошо. Поживем – увидим. Но ты должен понять, что тебе придется подстраиваться под наш образ жизни, а не наоборот.