– Нет, в глубоком космосе их не так уж много, – ответил Лео, несколько сбитый с толку таким поворотом разговора. – Конечно, «Галак-Тэк» – одна из самых крупных компаний. Только с полдюжины других могут составить нам конкуренцию. На сильно перенаселенных планетах, как, например, Эскобар, или Ориент, или Земля, есть много фирм помельче. Но в дальний космос выходят только наиболее сильные.

– Значит… значит, если даже уйти из «Галак-Тэк», можно найти другую работу в пространстве?

– О, конечно. Мне уже предлагали… Но наша компания выполняет именно такую работу, которая мне по душе, так что нет смысла искать что-то другое. И я постепенно достиг здесь высокого положения. Наверное, я останусь в «Галак-Тэк» до пенсии, если не помру прямо на работе.

«Например, от сердечного приступа, увидев, как один из моих учеников нечаянно тыкает себе луч в живот». Лео, разумеется, не сказал этого вслух – парень и так достаточно казнится. Это и сейчас видно по его лицу.

– Сэр, расскажите мне… о деньгах.

– Деньги? – Лео поднял брови. – Что ж о них скажешь? Это то, что обеспечивает жизнь.

– Я никогда их не видел… Насколько я понял, это нечто вроде значков с фиксированной ценностью, которые облегчают обмен и всякие расчеты.

– Правильно.

– А где их берут?

– Ну, большинство людей работает для этого. Люди… э-э… продают свой труд за деньги. Или, если они что-то имеют, или сделали, или вырастили, они могут продать это. Я работаю.

– И «Галак-Тэк» дает вам деньги?

– Ну, да.

– А если бы я попросил, компания дала бы мне деньги?

– М-м-м… – замычал Лео, чувствуя себя, как на тонком льду. Свое личное мнение о «Галак-Тэк» лучше держать при себе, раз уж он ест их хлеб. Его дело преподавать прочность и надежность сварочных работ, а не рассуждать о требованиях профсоюзов. – На что бы ты их потратил здесь? «Галак-Тэк» предоставляет тебе все, что нужно. Ну, а я, когда бываю внизу или где-нибудь еще, должен оплачивать свое питание, одежду, проезд и все остальное. Кроме того, до сих пор ты не выполнял никакой работы для «Галак-Тэк», но компания все-таки снабжала тебя всем. Подожди, пока начнешь действительно работать по контракту и давать реальную продукцию. Тогда, может быть, и придет время говорить о деньгах.

Лео натянуто улыбнулся. Он чувствовал, что лицемерит, оставаясь лояльным по отношению к компании.

Тони разочарованно вздохнул, но не сделал попытки прекратить разговор. Его голубые глаза блеснули, как бы испытывая Лео.

– Когда какой-нибудь скачковый корабль компании покидает Родэо, куда он направляется сначала?

– Все зависит от того, куда ему нужно. Некоторые – прямой дорогой на Землю. Если же на борту есть груз или пассажиры, направляющиеся в другие места, первая остановка делается обычно на станции Ориент.

– Станция Ориент не принадлежит компании «Галак-Тэк», правда?

– Да, она принадлежит правительству системы Ориент IV, но компания арендует там хорошую стоянку.

– А сколько времени длится перелет от Родэо до станции Ориент?

– Обычно около недели. Наверное, ты сам побываешь там очень скоро. Мы остановимся там, чтобы захватить дополнительное снаряжение и продовольствие, когда отправимся на первые работы по контракту.

Парень выглядел теперь более оживленным, видимо, думая о своем первом межзвездном путешествии. Это даже лучше, и Лео успокоился.

– Мне заранее интересно, сэр.

– Правильно. Если ты к тому времени не отрежешь себе ногу… э-э… руку, а?

– Я постараюсь не резать, сэр.

Тони кивнул и улыбнулся. «Но что значит весь этот разговор? – гадал Лео, глядя, как Тони выплывает через дверь. – Вне сомнения, парень сам не мог бы прийти к мысли о том, чтобы попытаться уехать отсюда. Он должен понимать, каким уродцем будет казаться за пределами родного поселка. Если бы он был немного откровеннее…»

Лео отказался от мысли поспорить с ним. Каждому землянину из служебного персонала поселка казалось, что он имеет право знать все мысли квадди. В жилых помещениях квадди не было запирающихся дверей. Уединения у них было не больше, чем у муравьев под стеклом в энтомологической лаборатории.

Лео попытался убедить себя, что все нормально, но не мог избавиться от чувства неловкости. На протяжении всей жизни он добросовестно выполнял свои обязанности и не знал сомнений, пока дело касалось техники. А теперь… Теперь все выглядело не совсем правильно. Вспоминая, что он отвечал Тони, Лео понял, что его слова должны были быть иными. «Что же теперь требуется от меня? Чего еще от меня ожидают? И что, в конце концов, может сделать один человек?»

Налетевшие неожиданно смутные опасения на мгновение даже ослепили его, и колючие точки ярких звезд в иллюминаторе затмились, как будто на них, как и на его совесть, легла клубящаяся тень неразрешимой дилеммы. Он вздрогнул и повернулся спиной к бесконечному пространству, способному поглотить человека бесследно.

Глаза Ти, второго пилота грузового шатла, были закрыты. Возможно, это естественно в данный момент, думала Сильвер, рассматривая его лицо с расстояния десяти сантиметров. Временами ей казалось, что у него три глаза. Три металлических контакта, вживленных у него на лбу и обоих висках, представлялись ей украшениями или знаками его ранга. Она закрывала один глаз, потом другой, его лицо то приближалось, то удалялось.

Ти на мгновение открыл глаза, и Сильвер вздрогнула, как от боли. Она поспешно улыбнулась, моргая ресницами в такт движению своих изогнутых бедер, и замурлыкала, как учил ее Ван Атта. «Нужно слышать отзывы, моя милая!» – так требовал Ван Атта, и она выучила весь набор звуков, которые ему нравились. Они подействовали и на пилота, когда она попробовала применить «звуковое сопровождение». Ти задышал быстрее, приоткрыл рот и зажмурился, а на лице Сильвер снова появилось выражение спокойной задумчивости и благодатной отрешенности. Вместе с тем взгляд Ти не вызывал в ней такого чувства неловкости, как взгляд Ван Атты, который всегда как будто требовал от нее чего-то большего или нового.

Лоб пилота был мокрым от пота, упавшая прядь волос прилипла к блестящему металлическому кружку. Они оба несли на себе печать искусственности; возможно, поэтому Ти увидел в ней что-то близкое себе. Оба были ненормальными, уродцами. Но сейчас это, видимо, не волновало пилота.

Он задрожал, задыхаясь, и крепко прижал ее к себе. В то же время он выглядел каким-то беззащитным. Ван Атта никогда не казался беззащитным в такой момент. Но сейчас Сильвер не могла точно вспомнить, каким же был Ван Атта.

Что, недоступное ей, они испытывают в эти минуты? Это беспокоило Сильвер. Чего ей не хватает? Почему Ван Атта однажды бросил ей слово «фригидная» – неприятное слово, почему-то вызывающее в памяти образы неуклюжих механизмов и всякого железного хлама за стенами поселка. И она старательно училась издавать нужные ему звуки, изображать судороги удовлетворения. Только в этом случае он хвалил ее.