Почему из головы не выходит…

– Что такое? – Я внезапно осознаю, куда мы идём. – Мы что… туда?

Куда именно, уточнять не нужно. Эйприл и так прекрасно знает, о чём я.

– Я должна посмотреть, – чуть ли не самой себе отвечает она, не сбавляя шага.

Выражение на её лице тревожит меня.

– Эйприл, зачем нам туда возвращаться?

– Затем, что…

Содрогнувшись, она замолкает.

Я беру её за руку. Ласково, но она шарахается, словно не сознавая, что это я.

– Прости, – поспешно говорю я, отпуская её. – Просто… ну ты сегодня какая-то странная. Не знаю даже, как выразиться. Что с тобой?

– Не хочу об этом говорить.

Её слова больнее пощёчины. У нас нет секретов друг от друга. Вообще. Так с чего вдруг такая враждебность?

– Ладно, – говорю я. – И всё же… зачем мы возвращаемся?

Не ответив, она идёт дальше. Я больше не наседаю.

Путь до кладбища недолгий, тем более таким скорым шагом.

Оно сегодня тоже выглядит совершенно иначе. Птицы ныряют в небе и поют с ветвей. По мощёной дороге, что вьётся через всё кладбище, едут машины – семьи приехали навестить умерших. Эйприл срезает путь через траву к той тропинке, которой мы шли вчера. К одному из невысоких холмов с узловатым деревом на вершине.

Я не знаю, что она ищет, и не особо-то хочу знать. Кладбища мне и так не нравились, а после вчерашнего и подавно. Тем более Эйприл так странно себя ведёт. Убраться бы отсюда как можно скорее, пойти к ней, посмотреть комедийное шоу или ещё что-нибудь и выбросить все ужасы из головы.

Хеллоуин в прошлом. Вчерашняя ночь – тоже. По крайней мере, я очень-очень хочу их там оставить.

Может, стоило захватить бейсбольную биту? Эйприл смотрит по сторонам с таким страхом в глазах, будто каждую минуту ждёт неприятностей.

– Не может быть, – бормочет она.

Мы приближаемся к вершине холма. Определённо, здесь мы вчера и были – то же самое шишковатое дерево, то же надгробие. Только вот…

– Эй, что случилось с могилой? – недоумеваю я.

Трава на ней зелёная, сочная и засыпана красными осенними листьями. Никакой оскаленной тыквы, да и сам камень чистый. Словно и не писали на нём ничего. Даже вырезанного «Не беспокоить» не видно. Никаких следов вчерашнего!

– Может, мы не туда пришли? – Эйприл озирается по сторонам.

Отсюда видно всё маленькое кладбище, и мы явно на нужном месте. Правда, этот вывод остаётся при мне: Эйприл уже исчезла. Побежала на другой холм.

Там нет деревьев, как и намёка на недавно разрытую могилу. Надгробие ещё сильнее поедено непогодой.

Рыча от досады, Эйприл устремляется на следующий холм.

Такое чувство, будто мы прочёсываем кладбище уже несколько часов, хотя, скорее всего, потратили всего минут двадцать. И ничего не нашли. Никаких следов того, что кто-то – включая нас – побывал здесь вчера ночью.

В итоге Эйприл подлетает к скамье и сердито плюхается на неё. Я подхожу следом, но не сажусь. Вдруг Эйприл не хочет, чтобы я находился так близко или вообще был на кладбище с ней. Вид у неё убитый.

– Эйприл…

– Что произошло вчера ночью? – прерывает она. – Что именно мы делали вчера ночью?

На глазах у неё слёзы.

Я опускаюсь рядом и приобнимаю Эйприл за плечи. Она подаётся ко мне и начинает всхлипывать.

– Что мы делали? – спрашивает она, на этот раз тише.

– Отправились сюда, потому что кто-то из старшеклассников решил поразвлечься за наш счёт, – осторожно отвечаю я. – Они оставили странную жестянку, но что-то пошло не так и напугать нас не получилось. А потом мы разошлись по домам и…

– Нет, это был не розыгрыш. Я знаю. Вчера ночью я кое-что увидела. У себя в комнате, в чулане. Оно наблюдало за нами!

Я весь покрылся мурашками.

– Что?

Эйприл молчит. Только шмыгает носом громче и плачет сильнее, дрожа всем телом.

– Эйприл, – медленно и тихо начинаю я. – Ты сказала, у тебя в спальне кто-то был. В смысле? Кто? Да и как бы он туда попал?

– Не знаю! – Она качает прижатой к моей груди головой. – Мне было так страшно.

– Почему бы не разбудить меня?

– Я не могла пошевелиться. Не могла даже дышать.

Шестерёнки у меня в голове бешено вращаются. Кто-то был у неё в комнате. Более того, в чулане. А я ведь спал возле него. Почему не проснулся? Почему утром мы не заметили ничего подозрительного? В смысле, если бы кто-то без нас забрался в чулан, не просидел же он там безвылазно всю ночь?

– Возможно, это проделки Фредди, – предполагаю я. – Нацепил костюм и решил нас испугать.

– Нет-нет, это был не он. Это… – Но договорить не выходит.

Я притягиваю её к себе, пытаясь как-то утешить, но не нахожу нужных слов.

– Вероятно, обычный кошмар. Ну, знаешь, что-то вроде этих снов наяву. Тебе просто казалось, что бодрствуешь. Со мной так однажды было. Мне почудился вампир в шкафу, и я битый час прятался под одеялом, пока…

– Это был не сон! – кричит она. – И не Фредди! Без понятия, что за мной следило, но знаю… знаю, что оно связано со вчерашней ночью.

– Вчера ночью мы просто повелись на глупый розыгрыш.

– Нет, то был не розыгрыш! Ты не поймёшь.

– Я пытаюсь.

И я действительно пытаюсь. Только с какой стати я должен верить этому безумному рассказу? Что могло быть у неё в чулане? Монстр? Причём такой, которого видит она одна?

Эйприл вскидывает на меня взгляд, и я отвожу глаза. Боюсь, как бы не прочла в них сомнения.

– Надеюсь, ты никогда не поймёшь, – встав, мрачно говорит она. – Тебе не понравится жить в страхе.

Она разворачивается и решительно направляется прочь, а я смотрю вслед.

Моя компания ей сейчас явно нужна меньше всего.

Кайл

Весь остаток утра Дешон увиливает от расспросов. Серьёзно, я будто разговариваю с кирпичной стеной. Едва пытаюсь поинтересоваться его кошмаром или мнением о вчерашних событиях, как он замыкается в себе, не давая мне даже подобраться к теме. Это бесит. Я хочу поговорить хоть с кем-то о том, что случилось на кладбище. Хочу знать, что приснилось Дешону и так сильно его напугало. Ведь я не помню собственных снов, и это кажется мне опасней кошмара.

А ещё я не хочу домой.

Мы битый час гоняем мяч, но разговариваем обо всём, кроме того, о чём следовало бы. Я уже готов лезть на стену от злости, правда! Не потому, что Дешон словно воды в рот набрал. Не потому, что подскакивает от каждого порыва ветра или щёлкнувшей ветки, а потому, что не разрешает помочь себе. Стоит в десяти шагах, но с таким же успехом мог быть и на другой планете.