– А что насчет судмедэкспертов? – спросил О’Мэлли.

– На аллее ничего не обнаружено, – ответила Эйвери.

– Это все?

– У нас также есть несколько подозреваемых. В ночь своего похищения Синди была на вечеринке. Там присутствовал парень по имени Джордж Файн. Он, как оказалось, преследовал Синди годами: брал те же уроки, что и она, якобы случайно периодически натыкался на нее на различных мероприятиях. Протанцевал с Синди всю ночь и впервые поцеловал ее.

– Вы поговорили с ним?

– Еще нет, – сказала Эйвери и посмотрела прямо на Дилана. – Я хотела получить ваше одобрение перед возможной встряской Гарвардского Университета.

– Хорошо, что у тебя есть хоть какое-то понимание протокола, – проворчал Дилан.

– Также у нее есть парень, – добавила она, обращаясь к О’Мэлли. – Уинстон Грейвс. Синди должна была пойти к нему в ту ночь, но так и не дошла.

– Итак, у нас есть два потенциальных подозреваемых, запись происшествия и машина, которую еще нужно найти. Я впечатлен. Как насчет мотива? У вас есть какие-либо идеи?

Эйвери отвела взгляд.

Запись, которую она видела, положение жертвы и то, как с ней обращались, все указывало на человека, который любил свою работу. Он делал это раньше и он продолжит. Своего рода ложное ощущение всевластия мотивировало его, он не обращал внимания на полицию. Тот поклон на аллее перед камерой говорил сам за себя. Это означало либо храбрость, либо глупость, но не говорило ничего о теле или похищении, указывая на отсутствие наказания.

– Он играет с нами, – сказала она. – Ему нравится то, что он делает и он захочет повторить. Я бы сказала, у него имеется какой-то план. Это еще не конец.

Дилан фыркнул и покачал головой:

– Это нелепо.

– Хорошо, – произнес О’Мэлли. – Эйвери, ты можешь завтра поговорить с подозреваемыми. Дилан, свяжись с Гарвардом и дай им указания. Я сегодня позвоню шефу и расскажу о том, что у нас есть. Я также позабочусь о получении вами необходимых ордеров на просмотр записей с камер видеонаблюдения. Давайте пока держать Томпсона и Джонса в деле. Дэн, знаю, ты работал весь день. Но еще одна просьба и можешь считать, что отработал в ночную. Найди адреса этих двух гарвардских парней, если еще не сделал это. Прокатись мимо них по пути домой. Просто убедись, что они на месте. Я не хочу наткнуться завтра на засовы.

– Сделаю, – сказал Рамирес.

– Ок, – хлопнул О’Мэлли. – Поезжай. Вы оба сегодня отлично поработали и должны гордиться собой. Эйвери и Дилан, задержитесь на минутку.

Рамирес уставился на Эйвери:

– Хочешь, заеду за тобой с утра? В восемь? Поедем вместе?

– Конечно.

– Я проверю Сару на предмет готовых набросков. Возможно, у нее уже будет что-то.

Внезапное предложение напарника помочь без какой-либо просьбы с ее стороны было для Эйвери в новинку. Все остальные, с кем ей приходилось работать с тех пор, как она устроилась в полицию, лишь желали бросить ее мертвой в какой-нибудь канаве.

– Звучит заманчиво, – ответила она.

Как только Рамирес вышел, О’Мэлли усадил Дилана на одну сторону конференц-стола, а Эйвери на другую.

– А теперь слушайте, вы оба, – произнес он тихим, твердым голосом. – Сегодня мне позвонил шеф и поинтересовался, о чем я думал, когда передал этот случай хорошо известному, но опозоренному бывшему адвокату по уголовным делам. Эйвери, я сказал ему, что ты – именно тот человек, кто должен заниматься этим расследованием и я все еще остаюсь при своем мнении. Ты сегодня доказала, что я был прав. Тем не менее, уже почти 19:30, а я все еще здесь. У меня есть жена и трое детей, ожидающих меня дома, и я очень хочу, наконец, пойти к ним и забыть об этом проклятом месте хотя бы ненадолго. Вполне очевидно, что ни один из вас не имеет подобных проблем, поэтому, возможно, вы не понимаете, о чем я говорю.

Она удивленно посмотрела на него.

– Как-нибудь наладьте ваши отношения и перестаньте беспокоить меня своим дерьмом! – злобно проговорил он.

В комнате повисла напряженная тишина.

– Дилан, начни вести себя как руководитель! Не названивай мне по поводу каждого момента, который тебе не нравится! Учись работать со своими же людьми! А ты, – обратился он к Эйвери, – лучше убери свой дурацкий юмор и пофигизм, и начни работать так, будто тебе не все равно, потому что я тебя знаю.

Он посмотрел на нее в течение продолжительного времени, а затем продолжил:

– Мы с Диланом прождали вас несколько часов. Нравится отключать рации? Не отвечать на звонки? Это как-то помогает тебе думать? Хорошо. Можешь и дальше так продолжать. Но когда тебе звонит руководитель, ты обязана перезвонить. Если это произойдет еще раз, ты будешь отстранена. Поняла?

Эйвери кивнула, чувствуя себя униженно и произнесла:

– Поняла.

– Аналогично, – кивнул Дилан.

– Отлично, – сказал О’Мэлли.

Он встал и улыбнулся:

– А теперь, хоть я и должен был сделать это раньше, но уже не будет лучшего времени, чем сейчас. Эйвери Блэк, я хотел представить тебе Дилана Коннелли, разведенного отца двоих детей. Жена ушла от него два года назад, так как он не появлялся дома и много пил. Теперь они живут в Мэне и он с ними не видится. Поэтому он все время зол.

Дилан напрягся и хотел было что-то сказать, но не успел.

– Дилан, познакомься с Эйвери Блэк, бывшим адвокатом по уголовным делам, который облажался и выпустил на улицы Бостона одного из худших серийных убийц в мире, человека, который снова пошел убивать и разрушил всю ее жизнь. У нее позади многомиллионные контракты, бывший муж и ребенок, который едва разговаривает с ней. Так же, как и ты, она убивает свое горе в работе и алкоголе. Видите? У вас двоих намного больше общего, чем вы думали.

Он резко стал серьезным:

– И не впутывайте меня в это снова или я отстраню вас обоих.

Оставшись в конференц-зале один на один, Эйвери и Дилан несколько минут просидели в полной тишине друг напротив друга. Никто не шелохнулся. Голова Дилана была опущена, а выражение лица указывало на то, что он над чем-то раздумывает. Впервые Эйвери ощутила какую-то симпатию к нему.

– Я знаю каково это, – начала она.

Дилан так резко встал, что его стул отскочил и врезался в стену.

– Не думай, что это что-либо меняет, – сказал он. – У нас с тобой нет ничего общего.

Несмотря на то, что все его тело выражало агрессию и дистанцию, в глазах было нечто иное. Эйвери была уверена, что он на грани срыва. Что-то из сказанного капитаном сильно на него подействовало, как, собственно, и на нее. Они оба были сломлены и чувствовали себя одиноко. Они были одни.