— Как его полное имя?

— Рашид Аламейн ад-Дин, только, по-моему, он гонит. Вряд ли он из рода ад-Динов.

Вахид рассмеялся и протянул Анатолию руку для рукопожатия.

— Документы предъявишь потом, — сказал он. — Какими судьбами к нам?

— Поломался.

— В смысле?

— Машина сломалась.

— Что за машина?

— «Капибара» убитая. Техпомощь вызывать без толку, только энергию зря потратим.

— Что же ты на такой машине на дело выехал?

— А у вас что, исправной техники на всех хватает? Может, поделитесь?

Вахид снова рассмеялся и хлопнул Анатолия по плечу.

— Не обижайся, — сказал он. — У нас с техникой такой же беспредел. Даже не знаю, как тебя обратно к Рашиду доставить, почти триста километров все-таки.

— А стоит ли? — небрежно спросил Анатолий. — Какая разница, где воевать? Свое задание я выполнил, так что готов поступить в ваше распоряжение.

— Что за задание было?

Лицо Анатолия выразило обиду.

— Издеваетесь? — спросил он. — Или у вас свободных охотников нет?

— Нет, — насторожился Вахид, — никаких свободных охотников у нас нет. А что это такое — свободный охотник?

Анатолий состроил гримасу, показывающую, что он удивлен и даже чуть-чуть обижен тем, что собеседник ничего не знает о свободных охотниках.

— У меня трансформация класса Е, — сказал он, — плюс полный набор имплантатов. Вы сможете предложить мне достойное задание?

Вахид разинул рот, но быстро справился с потрясением.

— В каком звании служили? — спросил он.

— Майор, командир взвода десанта.

— Почему перешли на нашу сторону?

— Меня выперли из армии.

— За что?

— Комиссовали по психике. Вы не бойтесь, я на людей не бросаюсь, Анатолий добродушно улыбнулся, — но на медкомиссии очень жесткие требования. Я могу нормально воевать, но под стандарты не подхожу. Если бы я был опасен, мне бы процессор заблокировали сразу при увольнении.

— Сейчас он работает?

Вместо ответа Анатолий вытащил из-под куртки мобилу, протянул ее Вахиду, а затем проделал с ней несколько нехитрых манипуляций через нейрошунт. Вахид озадаченно присвистнул.

— М-да… — только и смог сказать он. — Ничего, что я к вам по-простому?

— Ничего, — махнул рукой Анатолий, — я снобизмом не страдаю. У вас найдется что-нибудь поесть? А то у меня внутренние батареи совсем разряжены. Это не срочно, если у вас проблемы с продовольствием, я могу обойтись…

— Ничего-ничего, — остановил его Вахид. — Такаси, отведешь его на кухню, скажешь раздатчикам, чтобы майора Ратникова кормили без ограничений. Как вас зовут, кстати?

— Анатолий.

— Вахид.

Они пожали друг другу руки.

— Я бы хотел отдохнуть пару дней, — сказал Анатолий, — а потом поподробнее ознакомиться с обстановкой. Но если у вас найдется для меня какое-нибудь конкретное задание…

— Я подумаю, — сказал Вахид. — А если ничего не придумаю, мы подумаем вместе.

— Мне потребуется доступ к штабным документам.

— Получите.

— Спасибо.

— Пока не за что.

— Заранее спасибо, — улыбнулся Анатолий. — Если ко мне больше нет вопросов, не смею задерживать.

— Документы у вас есть? — внезапно спросил Вахид.

— Да, конечно, — ответил Анатолий, — документы прикрытия есть, вот, пожалуйста, — он протянул Вахиду свою идентификационную карту. — Имя и биография настоящие, только должность другая. Ну, вы поймете.

Анатолий улыбнулся, потому что представил себе, как Вахид изучает документы вновь прибывшего офицера и обнаруживает, что тот служит в особом отделе братства офицером для особых поручений. А что, очень хорошее прикрытие, можно даже сказать, идеальное.

2

Рамирес вошел в студию и обнаружил, что она не пуста, как это обычно бывает за час до начала съемок. За монтажным пультом сидел Миштич Вананд, он был изрядно навеселе, если судить по стоявшему перед ним полупустому бокалу с амброзией. Глаза Миштича были тревожно расширены, в них застыло какое-то непонятное выражение. Наверное, с таким выражением кролик смотрит на удава или на лесной пожар, окруживший его со всех сторон.

— Привет! — проговорил Миштич заплетающимся языком. — Новости видел?

— Какие новости?

— На, смотри, — Миштич ткнул пальцем в пульт и указал на кнопку перемотки назад.

Очевидно, он хотел указать на кнопку воспроизведения, но промахнулся.

— Извини, я пойду, — сказал Миштич и попытался встать. — Второй раз смотреть не буду, а то стошнит. Мне и одного раза хватило.

С этими словами он все-таки встал на ноги и нетвердым шагом удалился из комнаты. Рамирес подошел к пульту, отодвинул в сторону недопитую амброзию и включил воспроизведение записи.

Запись была длинная, почти час, но все самое важное произошло в первые минуты. Первые десять минут Рамирес смотрел на экран не отрываясь, как бы зачарованно, потом он стал ускоренно проматывать запись, и когда она закончилась, то обнаружил, что стакан амброзии пуст. Рамирес не помнил, когда он его допил.

Зрелище было ужасное. И самое страшное было то, насколько буднично оно было снято. Вначале панорама фермы, самой обычной маленькой фермы, каких вокруг Олимпа сотни, если не тысячи. Вид снаружи, вид сбоку и сверху, не иначе из ветвей высокого дерева, хозяин, жены, дети, собаки, все красиво, все здорово, замечательный идиллический пейзаж.

Потом из леса появился большой грузовик, из него вылез белобрысый мальчишка, поговорил с хозяином, хозяин открыл ему дверь, и дальше молниеносно — снайперский выстрел, ящеры выскакивают из кузова, перелетают через забор, выбивают окна, врываются в дом, раздается одинокий женский крик. А потом ящер выносит из дома оглушенную женщину, мерзкий мальчишка осматривает ее и ощупывает, как в борделе, и разочарованный, убивает ножом, как скотину. Потом ящеры деловито выносят из дома детские трупы, грузят их в машину, а командир отряда сидит на подножке машины и деловито беседует с кем-то, не попавшим в кадр, и время от времени раздает указания людям и ящерам. Почему-то эта спокойная деловитость показалась Рамиресу самой ужасной.

— Ну что? — спросил Миштич, неслышно появившись сзади. — Что скажешь?

— Еще амброзия есть? — спросил Рамирес и сразу же почувствовал, как пересохло у него в горле.

— Перед эфиром не набирайся.

— Сам знаю. Так амброзия есть?

— Есть.

— Так тащи!

После второго стакана Рамирес снова начал немного соображать.