Шрифт:
Интервал:
Закладка:
В-третьих, первым из руководителей Чехословакии еще до того, как советские войска оккупировали страну, агенты КГБ арестовали министра обороны Мартина Дзура, дабы он не успел отдать приказ чехословацкой армии о сопротивлении.
В-четвертых, если советские партократы не смогли сразу же найти коллаборационистов среди чехословаков, то у Андропова на всем протяжении чехословацкого кризиса имелись местные коллаборационисты, которые были сосредоточены в доме на Бортоломейской улице, где помещалась штаб-квартира полиции и госбезопасности. В главную обязанность Ивана Удальцова входило держать постоянную связь с начальником чехословацких органов Вильямом Шальговичем. Во всяком случае, все аресты членов чехословацкого правительства производились агентами Комитета государственной безопасности при непосредственном участии туземных проводников — агентов чехословацкой тайной полиции.
Однако дальше все пошло по несколько иному плану, чем предполагал рационалист и схоласт Андропов, пытаясь полностью воссоздать венгерскую модель на чехословацкой почве. Не удалось сразу же создать рабоче-крестьянское революционное правительство и противопоставить его Дубчеку — среди коллег последнего не нашлось чехословацкого Кадара. Не удалось также посадить Дубчека и его сподвижников на скамью подсудимых и судить как изменников делу социализма, то есть повторить трагическое шоу с Имре Надем и его товарищами. А то, что в планы Андропова входило устроить такой показательный процесс, — несомненно. Один из чешских добровольцев из Министерства внутренних дел, который сопровождал карательный отряд КГБ, сообщил арестованным Дубчеку, Смрковскому, Кригелю и другим чехословацким лидерам, что через два часа они предстанут перед революционным трибуналом, и даже назвал имя его председателя — неосталиниста Алоиса Индру. По изменившемуся вскоре обращению с ними высокопоставленные пленники КГБ почувствовали, что под давлением разных обстоятельств кремлевским вождям пришлось отказаться от столь радикального решения их личной судьбы: когда их привезли в Москву, они из политзаключенных были превращены в "участников переговоров". Единственным человеком, кто отказался играть в этом спектакле, был председатель Народного фронта Франтишек Кригель, и, "как подтвердило будущее, его поведение гораздо точнее отвечало ситуации, чем наше: нас ведь действительно шантажировали гангстеры, но мы тешили себя иллюзией, будто мы все еще политики, с которыми ведут переговоры политики другой страны". Так вспоминал впоследствии один из участников московских "переговоров" Зденек Млынарж.
В день оккупации Чехословакии на площади Республики в Бухаресте Николае Чаушеску, отказавшись подчиняться Верховному командованию Варшавского Пакта и участвовать в карательной экспедиции против провинившейся страны, произнес с балкона пламенную антисоветскую речь перед многотысячными толпами своих подданных:
— Говорят, будто в Чехословакии возникла угроза контрреволюции. А завтра найдется, пожалуй, кто-нибудь, кто скажет, что контрреволюционные тенденции проявились и у нас здесь, на этом собрании. Но мы ответим всякому: румынский народ никому не позволит посягнуть на территорию своего отечества. Взгляните! — И Чаушеску указал на стоящих за его спиной соратников. — Здесь перед вами весь наш Центральный Комитет, Государственный Совет, правительство… Будьте уверены, что мы никогда не станем предателями отечества, предателями интересов нашего народа.
А спустя еще несколько дней, в воскресенье. 25 августа, прямо на Красной площади состоялась демонстрация в защиту Чехословакии, все восемь участников которой были мгновенно схвачены агентами КГБ и приговорены к различным срокам наказания. С этой, собственно, демонстрации и началось в Советском Союзе движение диссидентов, для ликвидации которого Андропову понадобилось целое десятилетие. Нет худа без добра — в борьбе с внутренней крамолой Комитет госбезопасности отточил, усложнил и усовершенствовал свой инструментарий. Андропов не отказался от Zahme Dressur, но ввиду дискредитации КГБ после смерти Сталина и ограничений, наложенных на его деятельность, соединил ее с Zahme Dressur Он мастер одновременно обоих способов жандармской дрессировки.
Куда сложнее и опаснее обстояли дела на Востоке, где спустя полгода после оккупации Чехословакии взорвалась наконец та самая пороховая бочка, о которой Андропов безуспешно пытался поговорить с крымскими татарами, — настолько этот вопрос его волновал. В кровавых столкновениях с китайцами на реке Уссури участвовали пограничные войска, которые находились в ведении председателя Комитета государственной безопасности. Похоже это была проба сил, предпринятая Андроповым и также пресеченная кремлевскими прагматиками: в сентябре 1969 года советский премьер Алексей Косыгин предпринял неожиданную поездку в Пекин, где встретился с китайским коллегой Чжоу Эньлаем и договорился о перемирии.
Как раз в это время в Москве возник анекдот о самом страшном сне, который приснился Брежневу: сидит чех на Красной площади и китайскими палочками ест еврейскую мацу. Такой сон — не личный кошмар Брежнева, а коллективный сон советской империи, которая свой страх перед возмездием принимает и выдает за оборонительный страх перед агрессией. Этот панический страх России перед покоренными народами — страх палача перед жертвами, хозяина перед рабами, мания преследования у преследователя. С таким же успехом и даже скорее, чем Брежневу с его формальным мышлением, такой сон мог присниться Андропову, благо сразу после захвата Чехословакии он, по-видимому, впервые в своем воображении примерил на себе имперскую корону. Иначе чем еще объяснить, что он поспешил отмежеваться от чехословацкой акции и ее последствий, распустив по Москве слух о разговоре с Брежневым, где приписал партийному шефу собственное предложение, а себе — прагматический (либо, наоборот, формальный — все зависит от того, как посмотреть) отказ от дальнейших репрессий.
Позднее Андропов неоднократно будет пользоваться испытанным приемом переноса с больной головы на здоровую. Вплоть до захвата Афганистана в Рождество 1979 года, одним из инициаторов которого он был во время тяжелой болезни Брежнева, но который он тем не менее, ничтоже сумняшеся, полностью ему приписал. Главному советскому жандарму, если он хотел когда-нибудь стать кремлевским вождем, нужна была про запас репутация либерала.
Глава третья
РУССКИЙ НАЦИОНАЛИЗМ — ИДЕОЛОГИЧЕСКАЯ СТАВКА КГБ
Национальным руководителям России в предвидении грозящей войны с Китаем все равно придется опираться на патриотизм, и только на него. Когда Сталин начинал такой поворот во время войны, вспомните: никто даже не удивился, никто не зарыдал по марксизму, все приняли как самое естественное наше, русское! Разумно же совершить перегруппировку сил перед великой опасностью — раньше, а не позже.
Минотавр в Критском лабиринте пожирал преступников, а в качестве ежегодного деликатеса получал афинскую дань — семь юношей и семь девушек. Финикийский Молох, китайский Дракон — да чуть ли не любое подобное мифическое чудовище не могло обойтись без человеческих жертвоприношений. Не в пример им КГБ человеческих жертв недостаточно: для его внутреннего двигателя необходимо еще идеологическое горючее. Без такового — скажем, в хрущевскую эпоху или начало
