— Еще есть банка с рисовым пудингом, — предложила она мужу, но тот в ответ лишь поморщился.

— Предпочитаю домашнюю пищу, — признался он и вопросительно посмотрел на нее. Элизабет заерзала на стуле. — Надеюсь, что хотя бы кофе у тебя настоящий, а не эта растворимая бурда.

— Зачем спрашивать, ты же видел сам.

Грег удовлетворенно вздохнул.

— Возблагодарим Господа за мелкие радости! — улыбнулся он.

Глядя на мужа, Элизабет едва сдержала смешок. Она разогрела рисовый пудинг, положила на гриль, чтобы желтоватый кубик подрумянился со всех сторон, и подала на стол.

— Моя мама готовила точно такой же, — сказала она насмешливо.

Грег поднял на нее взгляд и одарил такой ласковой улыбкой, что Элизабет едва не растаяла.

Живо возьми себя в руки, безмолвно скомандовала она себе и со стуком поставила перед мужем тарелку с пудингом. Нашла из-за чего таять!

Она положила в свою тарелку остатки пудинга, села за стол и, не глядя на Грега, принялась за еду, будто в тот момент ее ничто больше не интересовало. Не дай Бог поднять глаза и поймать на себе его пристальный взгляд, от ее самоуверенности тотчас ничего не останется.

Потом они вместе убрали посуду и привели кухню в порядок. Грег совершил еще одну вылазку в метель и лютую стужу, чтобы принести из подвала начатый мешок угля.

— Это все, что у тебя имеется? — спросил он.

— Я обнаружила этот запас, когда приехала. Еще есть немного мазута для бойлера, где-то полбака. А на лестнице — электрический обогреватель. Можно, конечно, воспользоваться и им, но не стоит увлекаться. Слишком дорогое удовольствие.

— Знаешь, я бы предпочел экономии тепло, — сухо заметил Грег.

И Элизабет моментально перешла в наступление.

— За мой счет? Не забывай — это мой дом, я здесь хозяйка!

— Спасибо, что напомнила, — пробормотал он с обидой.

Молодая женщина на минуту задержалась в дверях.

— Спокойной ночи. Если хочешь, можешь воспользоваться ванной, но только после меня.

— Как мило с твоей стороны!

Элизабет пропустила мимо ушей ехидный комментарий и быстро поднялась наверх, опасаясь, как бы муж не пошел следом. Нет уж, пусть лучше испытывает на ней свой сарказм, чем шарм, решила она и усмехнулась. Но тут же с досадой подумала, что Грег, как ни странно, почему-то легко согласился остаться ночевать в гостиной. Он даже не пытался соблазнять ее или просить лечь с ним в постель.

Наверху был невероятный холод. Ледяной ветер, казалось, со свистом и завываниями так и старался прорваться к ней сквозь оконное стекло. Элизабет, оставшись в ночной рубашке, юркнула под толстое пуховое одеяло, на защиту которого ей только и оставалось уповать.

Она свернулась калачиком, но согреться так и не смогла. Если бы не ее глупая гордость, давно уже можно было нежиться у Грега под теплым боком. Однако сдаваться просто так ей не хотелось.

Ежась от холода, Бетти выбралась из постели. Быстро достала из комода носки и спортивный костюм с начесом, облачилась во все это и снова легла, накрывшись с головой. Но все равно не могла согреться. Более того, вскоре ей показалось, что с каждой минутой почему-то становится все холоднее. Нет, как ни круги, а придется включить электрический обогреватель, решила она.

Элизабет снова вскочила и щелкнула выключателем. Ничего не произошло — в комнате по-прежнему было темно. Странно, всего полчаса назад выключатель был в исправности. Она приоткрыла дверь на лестницу, щелкнула выключателем там. Света не было.

Остались без электричества! — догадалась она и ощутила первый приступ отчаяния. Нет, что угодно, но только не это, не сейчас, не в эту ночь, когда ей больше нечем согреться.

Элизабет вернулась в постель, оставив дверь в спальню открытой. Может быть, теплый воздух из гостиной все-таки дойдет сюда. Однако теплее от этого не стало.

Оставшись мерзнуть в спальне, она вдруг ощутила себя одинокой, покинутой и оттого ужасно несчастной, но одновременно с этим — еще и круглой идиоткой. Ведь что, если хорошенько подумать, удерживало ее от того, чтобы взять одеяло и спуститься вниз к мужу? Она вполне могла бы устроиться в кресле или на кушетке. И вообще, кто здесь хозяин, кто платит за этот дом? В конце концов Грег, если он джентльмен, мог бы уступить ей диван.

Бетти раздраженно фыркнула, кончик носа у нее был холодным, а руки и ноги уже давно превратились в ледышки. И все-таки гордость или упрямство, или то и другое вместе, не позволяли ей оставить холодную постель. Только в четыре часа утра, когда здравый смысл взял верх над всем остальным, женщина на ощупь, то и дело спотыкаясь в темноте, спустилась на первый этаж.

Едва она открыла дверь в гостиную, как в тот же миг ее обдало теплом. Какое блаженство, подумалось ей. Надо же быть такой дурой, чтобы оставаться в холодной комнате до самого утра.

Камин догорал. Элизабет добавила в него угля, а затем поудобнее устроилась в глубоком кресле, подоткнув под себя со всех сторон пуховое одеяло. Ноги ей пришлось поджать, голову положить на спинку.

Постепенно она согрелась, разомлела и стала засыпать. Для полного счастья оставалось сделать совсем немного — проснуться раньше мужа и потихоньку улизнуть назад, в спальню, чтобы тот не стал свидетелем ее малодушия. Скорее всего Грег ничего не услышал, он даже не пошевелился — спал как убитый.

Отлично, наверно, он так и будет дрыхнуть часов до восьми. По крайней мере, ей не придется делать хорошую мину при плохой игре и терпеть его ехидные шуточки, мол, дорогая женушка не устояла, вернулась под мужнино крыло!

Довольная собой, Бетти еще больше расслабилась и через пару минут уже спала. В то время как Грег лежал, не шевелясь и прислушиваясь к ее ровному, мерному дыханию. Он не знал, что заставило жену спуститься в гостиную. Но по тому, что электробойлер больше не гудел, нетрудно было догадаться, что в доме нет электричества. Таким образом, теперь здесь кромешная тьма, та же, что и за окном.

А значит, теперь они лишились не только бойлера, но и плиты, и телевизора, — то есть всех благ цивилизации. Все, что у них осталось, это жалкая кучка угля… Так что, с целью экономии скудных запасов энергоносителя, придется по максимуму использовать тепло собственных тел, а при необходимости делиться им друг с другом.

На его губах заиграла невидимая в темноте улыбка. Грег перевернулся на бок, стараясь не слишком сосредотачиваться на мечтаниях о побочных эффектах такого рода экономии. Еще неизвестно, как жена отнесется к этой идее.

Впрочем, ему всегда везло в жизни, вероятно, повезет и на этот раз. В том смысле, что утром могут дать свет. Надежда, как известно, умирает последней.

Она проспала. А когда приоткрыла глаза, первым ее желанием было проверить, что это за странное потрескивание и шипение доносятся со стороны камина. В следующее мгновение ей стало не по себе, — черт, какая досада, Грег встал первым! Вот он склонился над кастрюлькой с кипятком, стоящей на углях, затем оглянулся, выпрямился и, подойдя к креслу, присел на корточки.