Вместо логофета дрома, который в таких случаях принимает вопросы и отвечает на них вместо василевса, у трона стоял один толмач. И архонт Эльг обратился к Ермию сам, что тоже по царскому укладу не полагалось:

– Кто тебя прислал?

– По поручению василевса Романа меня послал к тебе протовестиарий, патрикий Феофан.

– И что тебе поручено сказать нам?

– Прежде всего патрикий Феофан от имени василевса Романа желал бы уточнить: правда ли, что ты, архонт Эльг, состоишь в ближайшем родстве с прежним архонтом Эльгом, которому даровали дружбу василевсы Лев и Александр около тридцати лет назад?

– Это правда, – с удовольствием подтвердил Хельги. Ему польстило то, что грекам известен самый весомый повод для его гордости. – Прежний русский князь Олег – мой дядя по отцу. Мой отец был его братом, следующим после него по старшинству, и я – его старший сын. Сыновей самого Олега давно нет в живых, и в нашем поколении я самый старший.

– Означает ли это, что ты имеешь преимущественное право на власть в Росии? – почтительно уточнил Ермий.

– Именно это и означает! – Хельги откинулся на спинку кресла. – Я – первый наследник Вещего Олега на Руси.

– В таком случае у меня есть для тебя важные вести. Патрикий Феофан поручил мне спросить: известна ли тебе судьба твоих соратников, других архонтов Росии, которые вместе с тобой пришли три месяца назад на священную землю ромеев?

– А ты можешь мне что-то поведать об этом?

Хельги слегка переменился в лице и подался вперед. Судьба «других архонтов Росии», то есть Ингвара, Мистины, Эймунда и прочих больших бояр, была ему совершенно неведома. Лишь от пленных греков он слышал, будто какие-то русы почти все лето разоряют северное побережье Вифинии. Часть попавших к нему в руки беженцев с берегов Ребы и Сангария как раз от них и спасалась.

– Архонт Ингер в битве в Босфоре, где ему пришлось столкнуться с мерой патрикия Феофана, получил тяжелые раны, был увезен своими людьми в тяжелом состоянии, и пока неизвестно, выжил ли он. Уцелевшие русы на северном побережье Вифинии были осаждены в Гераклее патрикием Иоанном, стратигами Вардой Фокой и Панферием. То войско было на днях разбито, а остатки его бежали. Василевс только что получил весть об этом. Везде Христос поразил силу язычников…

– Но кто возглавлял то войско? – перебил его Хельги.

– Как говорили пленные, это был Мистислав, сын Сфенкелда.

– И он погиб? – Хельги едва не подскочил.

От предчувствия такого подарка судьбы его бросило в жар.

– Его конь стал добычей стратига Варды, и некие люди видели, как он упал мертвым. Но тела его не сумели опознать среди множества изуродованных трупов, оставшихся там, где мечи тагмы Экскувитов обрушились на пеших русов, будто гнев Божий. Ужасная судьба ожидает тех, кто осмеливается бросить вызов хранимой Богом державе ромеев! Таким образом, сколько нам известно, ты, архонт Эльг, остался единственным, кто может притязать на власть над Росией.

Как ни хорошо владел собой Хельги, а при этих словах ему пришлось стиснуть зубы, чтобы не выдать кипения чувств. Одно дело – когда он сам держал подобные речи перед собственными людьми, которые, уж конечно, считают его достойным хоть Соломонова трона. Но услышать это же из уст посланца самого царя греческого! Это было равнозначно признанию его прав самим василевсом!

Пусть-ка теперь кто-нибудь попробует назвать его краснорожим ублюдком, сыном датской шлюхи из гавани! Неужели те, кто так его называл, ушли в Валгаллу и освободили ему дорогу к Олегову столу?

Однако дальнейшая речь посланца несколько отрезвила его и заставила сосредоточиться.

– Патрикий Иоанн, покончив с архонтом Мистиславом под Гераклеей, направляется со своими сорока тысячами войска сюда, – продолжал Ермий. – Он может быть здесь не позднее чем через пять дней. И сколь хорошо ни были бы укреплены стены Никомедии, ты сам понимаешь, что у тебя с твоими двумя тысячами не много надежды выстоять против них. Со стороны моря же вас ожидает патрикий Феофан с его огненосными хеландиями – за эти три месяца они были починены, обрели легкий ход, и теперь им не составит труда догнать и уничтожить твои суда, как они уничтожили более сотни судов Ингера в июне.

Это Хельги слушал с непроницаемым лицом, но его бояре переглядывались и делали друг другу знаки. Долетал негодующий и встревоженный шепот. Дружина Хельги и раньше подозревала, что, кроме них, русов в Романовом царстве не осталось, а теперь это подтвердили и сами греки.

Сорок тысяч войска! Да, посланец прав – от такой силы стены Никомедии не спасут. А жители, до сих пор сидевшие смирно, немедленно поднимутся и ударят в спину чем придется, едва вдали запестреют стяги Иоанна.

Оставалось одно – сесть на корабли и отступать. Но путь к отступлению один – через Босфор, а там – огненосные суда. Люди Хельги видели их в деле и не хотели увидеть вновь, став к тому же единственной целью сифонаторов.

– И зачем ты рассказываешь мне об этом? – нетерпеливо спросил Хельги.

У него было чувство, будто он стоит между мирами огня и льда, овеваемый жаром и холодом одновременно. Грек манил его надеждой стать единственным и признанным правителем Руси, одновременно запугивая неизбежной гибелью от греческого меча и огня. Честолюбивая мечта кружила голову, но осторожность требовала забыть об этом и немедленно искать пути к спасению своей жизни и своих людей.

– Поскольку василевс желает одного – жить в мире и дружбе со всеми окружающими державу ромеев народами, то сейчас он предлагает тебе следующее. При соблюдении некоторых условий ты и твои люди получите свободный проход через Боспор Фракийский и невредимыми выйдете в море.

– Что это за условия? – воскликнул Хельги, с силой сжимая мраморный подлокотник.

– Первое: ты должен дать клятву за себя и своих людей больше не поднимать оружие на державу ромеев и, если тебе удастся утвердиться на троне Росии, на будущее лето прислать послов для обсуждения договора о мире и дружбе.

Хельги кивнул: именно к этому, то есть к договору, стремился каждый, кто занимал княжий стол в Киеве. Собственно, Ингваром этот поход был затеян не только ради добычи и славы, но и для того, чтобы принудить греков к заключению такого союза.

– Второе: ты и твои архонты должны принять святое крещение. А уж василевс не поскупится на доказательства того, что взыскующий царство Божие на небе получит всю мыслимую роскошь для жизни на земле.

– Про что это он? – удивился Благожа.

– Это значит, что за согласие принять крещение василевс пришлет нам богатые дары? – улыбнулся Хельги, уже знавший, как делаются такие дела.

– Ты верно понял, – кивнул Ермий. – Вы сами убедитесь, что Бог дал избранному Им народу ромеев совершенную мудрость и наградил их превосходством в богатстве и роскоши, отвечающим их превосходству в добродетели. Помня об этом, вы не сочтете слишком трудным последнее условие: вернуть василевсу все захваченные вами богатства и пленных.