Восхитительные драгоценности, лучшие кони и верблюды, прекрасные невольницы, оружие… Писцы не успевали заносить подношения в особые списки. Секретарь Надира поминутно вскидывал брови, записывая титулы, которыми щедро награждали Надир-шаха его новые подданные.

– Тень Аллаха на земле! – неслось под ажурными сводами тронного зала.

– Шах шахов!

– Властелин мира!

– Государь – мирозавоеватель!

– Победоносный меч судьбы!

– Мироукрашатель!..

Пышным восхвалениям не было конца, как не было конца желавшим засвидетельствовать Надир-шаху свою покорность.

Шах смотрел на эту бесконечную вереницу рабов в царственных одеяниях и только милостиво опускал веки, отвечая на их приветствия.

Его церемониймейстер знал своего господина и решил сделать перерыв. Хлопнув в ладоши, он подал знак, и явились музыканты. Трепеща перед новым владыкой, они хотели было усладить его чудесной музыкой Индии, но был подан другой знак, и волоокая певица, лаская нежные струны рубаба, запела древнюю персидскую песню, напомнившую Надир-шаху его детство.

Шах слегка улыбнулся певице, провел рукой по бороде и задумался.

Ему и в самом деле пора выбрать себе подобающий титул. Но среди всего, что он слышал, не находилось места тому, кем он был на самом деле. И сквозь дурман восхвалений на него удивленно смотрел босоногий мальчишка из Хорасана.

Отец Надира Имам-Кули из племени Афшар жил в небольшом селении близ Деррегеза и зарабатывал на жизнь шитьем шуб из овчин. Но в его старшем сыне Надире крылись честолюбивые помыслы, и он не стал продолжателем дела отца, а пустился искать счастья в бранных делах.

Он не раз видел, как их село разоряли соседи. Туркменская конница налетала, как пыльная буря, и исчезала, прихватив с собой все, что имело хоть какую-то цену, включая пленных, особенно девочек, которых потом продавали на невольничьих рынках.

Надир затаил в себе жажду мести и решил сделаться воином. И первым поприщем, на котором он сумел проявить свои таланты, был разбой на дорогах. Он сделался атаманом айяров – ловких разбойников, главными орудиями которых были аркан, нож и сабля, и принялся грабить проезжих купцов, особенно туркменских. Но это постыдное ремесло не могло утолить его жажду власти и могущества. Тогда Надир, успевший снискать хотя и сомнительную, но громкую славу, поступил со своим отрядом на службу к наместнику провинции. Здесь он действовал так удачно, что вскоре сделался зятем наместника. И в результате добавил к своему имени Надир-Кули, что означало Надир-раб, весьма уважаемую приставку – бек.

Теперь он был Надир-Кули-беком, что звучало довольно двусмысленно, но положение его от этого не пострадало. Напротив, он стал еще более значительной фигурой, и его многие побаивались.

Когда же раздираемая на части Персия была на последнем издыхании, он явился к шаху Тахмаспу и предложил ему свои услуги, обещая изгнать захватчиков и вернуть Персии ее прежние владения. Шаху ничего не оставалось, как согласиться. Надир принялся за дело рьяно, но у него не хватало войск. Поговаривали, что Надир убил своего дядю, командовавшего крепостью в Келате, чтобы прибрать к рукам его гарнизон. Сколотив подобие армии, Надир бросился драться с афганцами, которых и изгнал за пределы Персии. Между делом он разбил досаждавшие Хорасану племена туркмен, исполнив тем самым свою детскую мечту. В благодарность шах дал ему новое имя – Тахмасп-Кули, что хотя и означало раб Тахмаспа, но почиталось как одно из главных званий, почти ханское. На деле же Надир стал вторым человеком в Персии после безвольного шаха. Взяв дела царства в свои руки, Надир отобрал у турок земли в Ираке и Кавказ и отодвинул русские границы до Кизляра.

Секретарю, составлявшему летопись деяний Надира, он говорил о своих успехах витиевато:

– Моя ревность игрока в нарды не могла согласиться с тем, что было. И, взяв в руки две игральные кости состояния и существа моего, пустился я по дебрям в пустыне мира. Прибегая к сотням уловок, к тысячам хитростей и приманок, охмелевшему противнику вскружил я голову, пока узоры моей цели не начали проявляться на страницах бытия. Таким образом, опустошенную страну Ирана я спас от врагов.

В конце концов Надир отстранил, а затем и сместил законного, но бездарного в военных делах шаха, как и его наследника, и сам сделался шахом. Вернее, сделал так, что его избрали шахом на большом курултае как «спасителя отечества», кем он тогда по сути и был. Тогда же были напечатаны и монеты с его именем, а на государственной печати вывели: «Поскольку кольцо государства и религии исчезло со своего места, господь вновь утвердил его именем иранского Надира». Хутбу за здравие монарха после пятничной молитвы в мечетях тоже стали читать на его имя.

Надир знал, что недруги его шептались о том, что трон Персии он занял незаконно. Но и трон Великих Моголов ему не принадлежал, однако же он теперь на нем восседал, и никто не смел оспорить его права. Моголы владели Индией веками, передавая власть по наследству, и теперь пожинают печальные плоды династического правления. И разве это их не погубило? Власть должна принадлежать тому, кто ее достоин.

– Второй Александр! – продолжали награждать титулами Надир-шаха. – Гроза Вселенной!

– Глупцы, – думал про себя Надир. – Александр тоже дрался с индийской армией и ее слонами, но дошел только до Лахора. А я – в сердце Индии, с казной Лахора в моем обозе. И даже с саблей, которой владел некогда Тимур и которая нашлась среди богатств покоренного Дели! Надо бы поставить на ней свое клеймо.

– Рожденный царем Вселенной!

Этот титул пришелся Надиру по вкусу. Он оглянулся на своего секретаря. Тот сразу все понял, и его калам по-особому заскользил по пергаменту.

Церемониальные приветствия начали утомлять Надир-шаха. Ему становилось скучно. Да и трон этот уже не казался ему таким прекрасным, как в тот момент, когда он его увидел. Этот трон мог погубить кого угодно, а Надир предпочитал управлять империей, сидя на своем коне.

Шах посмотрел в окно и увидел в темнеющем небе яркий полумесяц.

– Пусть думают, что над миром взошла луна, – подумал Надир. – Они скоро узнают, что это подкова моего коня.

Жен и весь гарем Надир-шаха привезли на верблюдах в закрытых паланкинах, в окружении множества служанок и под строгой охраной. Возглавлял процессию Лала-баши – главный евнух, кастрат необъятных размеров с одутловатым безбородым лицом. Он передвигался на невысоком крепком коне, бранил нерасторопных индусов и награждал ударами плети всех подряд.

Гарем Надир-шаха хотя и был его личной собственностью, но имел ранг государственного учреждения, и у Ла-ла-баши было больше влияния, чем у самых важных сановников, которые перед ним заискивали и одаривали евнуха подарками. Гнев Лала-баши был страшен для всех, кроме законных жен шаха, а не угодившие ему чиновники легко могли лишиться не только должности, но и головы.