— Как Нина Дмитриевна?

— Все о'кей!

— Да я… у друзей, — сказала я правду.

— Знаешь, а Кузя сегодня не приходил, — невпопад сказала Василиса.

…Справку я отдала Борису утром в городе.

6

Уже пять дней, как Ляля под арестом. Это сообщил мне Гоша. Соболин просил подготовить эту информацию в ближайший номер. Ради антуража и «правды жизни» я решила сходить еще раз на Офицерский.

Уже уверенным шагом я захожу в парадную напротив дома № 3. Курю, глядя на улицу. И — не верю своим глазам.

Потому что один за другим бледные парни и девчонки… заходят в нехороший подъезд и уходят обратно проходными дворами.

Я чувствую, как у меня начинают дрожать руки. Что же это такое? Мистика какая-то.

Я пристально смотрю на знакомую дверь. Вдруг она открывается еще раз, и на улицу выходит красивая брюнетка. Я не успеваю разглядеть ее лицо: высокая женщина поворачивается ко мне спиной и исчезает из поля зрения.

Ляля— черная? Да быть этого не может!

Я, ломая каблуки, качусь вниз по лестнице и выскакиваю на Офицерский. Никого. Тихая, пустая улочка.

Чуть не угодив под колеса, торможу какого-то частника и мчусь в Агентство.

* * *

Обнорский — в Киеве, Повзло читает лекции на журфаке, Соболин — на пресс-конференции в ГУВД. А меня сейчас просто разорвет на части от мыслей и подозрений.

— Светлана, к вам!

Охранник пропустил в кабинет незнакомого парня с букетом белых лилий.

— Завгородняя Светлана Аристарховна?

— Да.

— Наконец-то я вас нашел! У меня ведь был только ваш домашний адрес. К счастью, ваша родительница дала рабочий. Мы ведь подарки должны вручать лично в руки. Я — курьер из фирмы «Праздник». У нас все четко по инструкции. Распишитесь в получении.

Пока я подписывала бумажку и предъявляла паспорт, в кабинет вошла Агеева.

— Ой, лилии! Света, их надо немедленно куда-нибудь отнести. В другой кабинет. Можно в наш. Ты не знаешь, как от запаха лилий может болеть голова. А ты еще слаба после болезни.

Я сняла цветную упаковку на маленькой бархатной коробочке. Внутри, на зеленом атласе, лежала золотая подвеска: желтый кленовый листик с капелькой росы — сверкающим бриллиантом.

Агеева, глядя из-за плеча, схватилась за сердце:

— Света! Кто — он?

Наверное, я слишком пристально смотрела на этот лист клена. Не знаю почему, но я чувствовала, что случилось что-то непоправимое.

Я молча разорвала конверт, из которого выпал тонкий листок бумаги.

«Спасибо, моя красавица, ты очень помогла. Я должен срочно уехать. Увидимся не скоро. Скучаю. Буду всегда помнить. Борис Купцов».

Мне показалось, что я смотрю какой-то сюрреалистический фильм.

Вот я — с конвертом, на котором официальный обратный адрес: д. Петровка, ул. Кленовая, д. 38.

Вот полуобморочная Агеева:

— Света, даже если это просто ухажер… Ухажер, дарящий подвески с бриллиантами…

Вот черный от расстройства Гоша, влетевший в кабинет:

— Все пропало! Лялю отпустили: все свидетели забрали свои показания обратно, а у самой Ляли нашли какую-то болезнь… Купец ушел из-под носа, трое суток слежки — коту под хвост. Все, нет его в городе!

Его, стало быть, нет в городе. А я, доверчивая Света, оказавшая ему бесценную помощь, теперь смотрю в телевизор, по которому идет мультфильм про пластилинового ежика. То ли — Кузю, то ли Кешу. Про ежика с наколотыми на иголки листочками.

Или — пакетиками. С кокаином, например…

Все, кина не будет! Ни анимационного, ни сюрреалистического. Я встаю и выдергиваю шнур из розетки.

От моего резкого движения Гоша вздрагивает. Гоша, который, оказывается, ездил в Петровку не из-за меня вовсе, а из-за наркодельца Бориса Купца.

Словно такой Купец в его жизни — единственный, а таких, как я, — немерено. Ты ошибся, мой маленький Гоша, ты меня, мальчик, еще не знаешь…

Я снимаю с шеи цепочку, вешаю кленовый листик и опускаю его на грудь в ложбинку. Две пуговички при этом в нужном месте расстегиваются сами собой.

Гоша замечает мой жест, снимает очки, замирает, но не отодвигается.

Я внимательно смотрю на его лицо.

Под очками неожиданно оказываются огромные глаза цвета спелой вишни с длинными ресницами. Простуды на губе нет…

* * *

Я люблю этот пронзительный миг ПЕРЕД…

Рассказывает Виктор Шаховский

"Шаховский Виктор Михайлович (прозвище Шах), 31 год, корреспондент репортерского отдела. По некоторым данным, в начале 1990-х годов входил в бригаду рэкетиров, базировавшуюся в гостинице «Речная». С 1996 года занимался собственным бизнесом.

В феврале 1998 года неустановленными лицами был взорван принадлежащий Шаховскому «мерседес».

В апреле 1998 года Шаховский В. М. предложил свои услуги Агентству журналистских расследований. Установленный для него руководством Агентства полугодовой испытательный срок прошел без эксцессов.

В коллективе Агентства ранее имело место неоднозначное отношение к Шаховскому: бывшие сотрудники правоохранительных органов (Г. М. Зудинцев) не раз демонстрировали ему недоверие".

Из служебной характеристики

1

Я медленно открыл глаза и тут же вновь их зажмурил от яркого, проникающего в самый мозг света.

— Очухался, урод? — услышал я неприятный скрипучий голос.

— Кто вы? — спросил я.

— Твоя совесть!

— Кто? — переспросил я удивленно.

Надо же так попасть! Причем уже второй раз в жизни. Первый подобный случай в моей биографии произошел пять лет назад, когда мы с конкурентами колбасный цех делили. Тогда мне удалось вырваться. Главное в такой ситуации — для начала понять, кто меня взял и за что? Я попробовал пошевелить конечностями. Так и есть, в лучших традициях отечественной мафии — руки и ноги связаны какими-то проводами. Значит, надо убалтывать их, тянуть время.

— Переживаешь? Думаешь, кто мы, что нам надо? — обратился ко мне тот же голос. Экстрасенс хренов — надо же, угадал мои мысли. Можно подумать, что кто-нибудь на моем месте стал бы думать о другом.

— А мы скрывать не будем. Зачем нам шифроваться? Жить-то тебе, милый, недолго осталось, от силы минут десять. Ну что, Таня, будем его кончать, или ты сначала ему отрезать что-нибудь хочешь? Говори, Танюшка, не стесняйся, этот негодяй заслужил мучительную смерть.