Лиззи часто говорила, что не понимает этого высказывания.

– Взорвешься? Как это? – искренне удивлялась она.

Но двоюродные сестры Кэт могли понять. Только с ними Кэт поговорить не может. Никогда не могла. А уж о разговоре с матерью вообще надо забыть. По пальцам можно перечесть, сколько раз Лолли Уэллер улыбалась с тех пор, как пятнадцать лет назад овдовела, потеряла сестру и вырастила одна трех ссорящихся, переживающих горе девочек. Лолли вообще мало рассуждала о сердечных делах. До автокатастрофы у нее был прекрасный брак с отцом Кэт. Она была счастлива, ну, во всяком случае, более счастлива. Но потом притихла, оставив девочек самостоятельно разбираться со своими вопросами. А они не обращались друг к другу за ответами.

Удивительно, но Кэт осталась именно здесь, в Бутбей-Харборе, в «Трех капитанах», не смея даже подумать об отъезде.

Во-первых, она нужна матери. И еще Кэт боялась, что, уехав, может никогда не вернуться. Ей нравилось жить здесь. Убирать в гостинице она не любила, но обожала печь для гостей, и оба эти занятия приносили больше чем достаточно, чтобы оплачивать красивую комнату в мансарде, которая летом могла стоить до двухсот долларов за ночь, хотя мать никогда не брала с дочери денег за проживание.

Еще максимум полгода, и у нее будет достаточно средств, чтобы снять помещение на первом этаже с выходом на улицу, закупить оборудование и открыть «Торты и сладости от Кэт». Даже если позволит себе крохотную лавочку на боковой улице, она будет принадлежать ей.

Деньги поступали от продажи свадебных тортов и от клиентов в городе – гурмэ продуктовых магазинов и кафе, торгующих ее кексами и лепешками. Кроме того, она была городской палочкой-выручалочкой по тортам ко дню рождения. Одна мамаша четырехлетнего ребенка позвонила ей в панике утром в прошлую субботу и заплатила сто долларов за торт с Максом и Руби к четырем часам дня. Сто долларов за торт! Кэт не только выполнила работу, но и получила пять звонков с заказами на торты к детским дням рождения на следующую неделю.

– Кэт, если ты его упустишь, он женится на другой, – нахмурилась Лиззи. Ее бриллиантовое кольцо переливалось в лучах вечернего солнца. – Дружба, которую ты защищаешь все эти годы, изменится, как только у него появится жена. Ты потеряешь Оливера. Не боишься? Боишься. Поэтому вполне можешь попробовать сблизиться с ним.

– Лиззи, я… – Кэт вскинула руки вверх.

Она понятия не имела о своих чувствах к Оливеру.

«Боюсь? Просто не интересуюсь им? Почему я не знаю, что в действительности чувствую?» – мысленно задавала себе вопросы Кэт.

– Во всяком случае, я пробую. Мы встречаемся, – забормотала она.

Лиззи фыркнула.

– Вы встречаетесь полгода, а он еще не видел тебя голой. Это не свидания, Кэт, это дружба. – Лиззи встала и повесила свою огромную сумку на плечо. – Желаю тебе быть такой же счастливой, как я, милая. Кексик на дорожку?

Кэт рассмеялась, полила глазурью еще один кекс и поцеловала Лиззи на прощание. Глянув на часы, она поняла, что у нее всего двадцать минут до приезда Изабел и Джун. И до объявления матери. Кэт глубоко вздохнула, черпая силы в аромате кексов, что всегда срабатывало, даже если она и не знала, что вот-вот должно случиться. Самая нелюбимая для Кэт ситуация.

Изабел

Изабел сидела в гостиной «Трех капитанов», уставившись прямо перед собой на строгий портрет ее прапрадеда и двух его братьев, морских капитанов, построивших эту гостиницу в начале девятнадцатого века. Изабел приехала десять минут назад и нашла свою тетку Лолли на кухне, где та перекладывала из дуршлага в сервировочную миску дымящиеся фарфалле. В знак приветствия Лолли коснулась предплечья Изабел – ее вариант объятия, – отказалась от помощи с ужином или сервировкой стола и велела племяннице чувствовать себя как дома: отдохнуть в гостиной, на заднем дворе или на веранде. Вот и все. Никаких «Как дела? Где Эдвард?» или «Я так рада тебя видеть». Только обычная чопорность.

Лолли едва взглянула на Изабел. Та даже обрадовалась, потому что глаза у нее покраснели от слез. Накануне вечером, узнав, что анонимная записка не только предназначалась ей, но и до ужаса соответствовала реальности, Изабел вернулась домой, уложила два чемодана одежды и туалетных принадлежностей, а затем несколько часов провела за рулем, пока ей не пришлось остановиться, чтобы дать выход мучительным рыданиям, которые душили ее всю дорогу через Род-Айленд, Массачусетс и Нью-Хемпшир. Она находилась на юге штата Мэн, в районе городков Огунквит или Кеннебанкпорт. Нашла мотель, плюхнулась на кровать и заплакала так громко, что даже удивилась, как это никто не вызвал портье.

Она проигнорировала двадцать с лишним телефонных звонков от Эдварда, поступивших за прошедшую ночь и этот день. Слушала, как звонит и звонит айфон, и испытывала странно успокаивающее чувство, что ему не все равно. И он скорее всего звонил, чтобы умолять о прощении.

Во всяком случае, так она думала, пока наконец не ответила на звонок мужа полчаса назад – почти через сутки после того, как застала его с той женщиной. Изабел как раз проехала мимо Вискассета. До Бутбей-Харбора оставалось пятнадцать минут. Знакомые приметы местности – киоски, торгующие черникой, ферма Чендлеров со стадами голландских быков, чьи продолговатые черно-белые шерстистые тела резко выделялись на фоне зеленого леса, – сгладили чувство одиночества. Она остановилась у белого забора и ответила на звонок.

Изабел слушала Эдварда, слова, которые он говорил, и ощутила себя словно в вакууме. Во рту пересохло. Она снова расплакалась, хотя думала, что уже выплакала все слезы. Она пыталась сосредоточиться на быках за оградой, на двух гусях, прошествовавших мимо рыжего кота, который уже отвлекся и преследовал переносимый ветерком листок. Изабел уронила телефон на колени.

– Изабел? Ты меня слышишь? – спросил Эдварда.

Она дала отбой и сидела, разглядывая гусей, кота, быков, в состоянии шока. В реальность ее вернул стук по окну автомобиля. Средних лет женщина в зеленых резиновых сапогах и комбинезоне с логотипом фермы Чендлеров спросила, не заблудилась ли Изабел.

– Вам показать дорогу? – поинтересовалась добрая женщина.

Не выходя из автомобиля, Изабел купила фунт черники, а фермерша нарвала для Изабел полевых цветов.

– Примите с наилучшими пожеланиями. Надеюсь, они сделают ваш день более ярким.

Вот такие они, жители штата Мэн. Добрые.

– Так откуда вы? – спросила у Изабел молодая женщина, сидящая напротив нее в гостиной.

Постоялица. Темный загар, огромные, жемчужно-белые солнцезащитные очки подняты на макушку, на коленях журнал «Пипл». Минуту назад ее здесь не было. Изабел настолько погрузилась в свои мысли, что не заметила появления незнакомки. Она позавидовала непринужденности женщины, аромату масла какао, исходящему от ее солнцезащитного крема, способности читать журнал о знаменитостях.

– Я здесь не гостья. – Изабел пристальнее взглянула на картину. – В смысле, я нездешняя, хотя в какой-то мере отсюда. Но теперь я здесь не живу. Я в гостях.