– Куда едем? – спросил водитель на чистом русском языке.

– А где сейчас находится объект? – в свою очередь спросил старший.

– Мацумото-сан сейчас принимает участие в чайной церемонии в тясицу, в парке Хибиа, это в центре города, – ответил водитель. – Там он пробудет еще часа два, а потом поедет в каресансуи у отеля «Огани». Это – надолго, часа на два, на три. Думаю, проще всего застать его именно там.

– Годится, так и сделаем, – решил старший.

Повернувшись к расположившимся на заднем сиденье морякам, он сказал:

– Для начала сообщу вам, господа мореманы, что тясицу – это домик для чайных церемоний, специальный такой, а каресансуи – сад камней. Я об этом потом расскажу.

Водитель такси ошибался, господин Мацумото не принимал участие в чайной церемонии, на сей раз он избрал домик-тясицу для встречи с прибывшим из Америки гостем. Мастер церемонии, гейша и даже оба телохранителя Мацумото-сан были отпущены, хозяин и гость остались наедине.

Восьмиметровая комнатка, где проходили чайные церемонии, словно жала в плечах огромному американцу, он долго пытался устроиться на пятках, так же, как сделал это его японский хозяин, потом бросил напрасные попытки и просто сел на циновке, вытянув длинные ноги к низким входным дверям.

– Садитесь как вам удобно, Карлуччи-сан, – сказал господин Мацумото, едва заметно улыбнувшись, – вы гость, вы устанавливаете правила…

– Мистер Мацумото, давайте отложим церемонии до лучших времен, через два часа я должен быть в аэропорту Ханэда и лететь обратно, в Нью-Йорк.

– Вы – редкий гость, господин Карлуччи, потому каждое ваше слово особенно драгоценно для ничтожного Мацумото. Я весь обратился в слух и внимание, чтобы не пропустить ничего из сказанного вами.

Карлуччи поморщился, черт его знает, когда эти япошки говорят серьезно, когда шутят, а когда уже пора обижаться.

– Вы уже слышали о несчастье, которое постигло семью Чинквента?

– Ваш недостойный слуга слышал об этом, большое горе пришло в дом уважаемого Падре Луиджи, – Мацумото наклонил голову.

– Сейчас начнутся большие изменения в нашем бизнесе, наверх придут новые люди. Может быть, они по-другому будут вести дела… – Карлуччи замялся: – У нас с вами сложились неплохие отношения…

– Я еженощно возношу молитвы богам за то, что они даровали мне такого партнера, как вы! – молитвенно прошептал Мацумото. – Вы – прекрасный человек и замечательный партнер, господин Карлуччи. И пусть наше сотрудничество продлится еще десять тысяч лет!

Издевается желтопузик, точно издевается, подумал мистер Карлуччи, дай срок, мы тебя научим разговаривать по-людски.

– Я бы хотел знать, господин Мацумото, поддержите ли вы меня вовремя…

Карлуччи задумался, подыскивая подходящее название той грызне, которая началась в итальянских кланах на северо-востоке Америки.

– Конечно, дорогой господин Карлуччи! Я старый больной человек и мое слово мало что значит, но я его скажу в вашу пользу.

– Спасибо, господин Мацумото, я знал, что найду у вас поддержку. И еще, что вы думаете об этом русском синьоре Капо – Господине Голове? Из ваших окон видна Россия, вы лучше меня знаете, что там происходит…

Карлуччи обрадовался, что нашел такое удачное выражение, совершенно в японском стиле – «Из ваших окон видна Россия».

Здорово сказано, в японском стиле.

Лицо господина Мацумото стало серьезным, даже злым. Он невольно привстал, в подобных ситуациях он ходил, даже бегал по комнате, и те, кто хорошо его знал, обычно в ужасе вжимались в стены.

– Я пока мало что знаю о Господине Голове, – ответил он сквозь зубы. – Мои люди в России пытаются узнать как можно больше, но для этого нужно время…

Он все-таки встал, подошел к висящему на стене свитку со старой, трудно читаемой каллиграфией – «Бамбук зеленый, а цветы красные», и любовно поправил его.

– Я думаю, следующий удар Голова нанесет в Колумбии или здесь, в Токио, – сказал он после небольшой паузы.

Карлуччи поднялся – грядущие события в Колумбии или Японии его интересовали мало.

– Мне нужно идти, господин Мацумото.

– Конечно, Карлуччи-сан. Как только я что-нибудь узнаю о русском Голове, немедленно дам вам знать, это наш общий враг.

И они по западному обычаю пожали друг другу руки.

* * *

К воротам парка, невдалеке от которых в тени деревьев стояло такси с потушенными фарами, подъехал лимузин. Из него вылез пожилой японец в кимоно и деревянных сандалиях-гэта.

– Это Мацумото? – тихо спросил сидевший рядом с русскоязычным таксистом матрос с «Ивана Сусанина».

– Да, – ответил таксист, – он каждый вторник и пятницу приезжает в сад камней, чтобы побыть одному и подумать. Или сюда, или к храму Роянчи, но чаще сюда, у храма обычно много туристов, это отвлекает.

Старик-японец вошел в парк, далеко позади него шли два крепких телохранителя в европейских костюмах, со спины неотличимых от парней, которые охраняют российских банкиров или авторитетов.

– Пропустим их и по одному будем заходить, – старший взял у таксиста план сада камней. – Ты встанешь здесь, вы двое – здесь и здесь, а я буду страховать у выхода.

Выйдя из машины, таксист открыл багажник и вытащил две спортивные сумки, побольше и поменьше. Маленькую сумку взял старший, большую – один из тех двоих, что шли к западной границе сада.

Та часть парка, где оказались моряки с сухогруза «Иван Сусанин», совсем не напоминала парк в обычном, русском понимании этого слова. Деревья были низкорослыми, с причудливо искривленными стволами, некоторые, несмотря на лето, стояли без листьев и потому напоминали сухостой, встречающийся и в русских парках, но по причине неухоженности, а не эстетической радости, какую, видимо, испытывали японцы, взирая на корявое безлистное древесное существо.

Зато сад камней вполне оправдывал свое название. Это были действительно камни, расставленные на расчерченном граблями песке в видимом беспорядке. Немного в стороне от этого каменного моря стояла одинокая простая скамеечка из доски, положенной на два камня. На скамейке сидели двое – господин Мацумото и немолодой, по западному одетый японец. Они тихо разговаривали, склонив друг к другу седые головы.

Один из моряков опустился на корточки, раскрыл сумку, вынул оттуда короткую трубу базуки, привел ее в боевое состояние и передал своему напаранику. Тот привычно вскинул базуку на плечо и направил жерло в сторону скамейки. Сидящие на ней старики одновременно подняли головы и увидели ослепительно-огненный факел, летящий в их сторону…

Моряк вынул из-за пазухи конверт, положил его в сумку и аккуратно закрыл молнию. Он повесил сумку на сухую ветвь ближайшего деревца, и они не спеша пошли в сторону ворот, откуда, быстро перебирая крепкими кривыми ногами, бежали два телохранителя господина Мацумото.