— Искренне за вас рада, — с кислым выражением лица ответила Роми.

— Если и в самом деле рады, то утром, надеюсь, я смогу увидеть это по вашему личику, — игриво отозвался Клод. — Проснетесь и сами себя не узнаете!

— Это, в каком смысле? — с подозрением в голосе спросила Роми.

— В самом лучшем, — рассмеялся Клод, высыпал содержимое сковородки в кастрюлю и включил конфорку на полную мощность. — И вообще, не советую вам хмуриться.

— А вы мне не указывайте! — еще больше насупилась Роми. — Я сама себе хозяйка, что хочу, то и делаю.

— Ну, разумеется! — улыбнулся Клод. — Просто мне показалось, что такую атласную и нежную кожу, как у вас, следует лелеять и холить и ни в коем случае не портить морщинами. А вы хмуритесь. Боже, теперь она вообще стала темнее тучи! Нет, положительно мне придется остаться, чтобы хоть как‑то развеселить вас.

— Не стоит беспокоиться! — непреклонно заявила Роми, чувствуя, что его флирт начинает выводить ее из себя. — Буду сама себе рассказывать анекдоты и хохотать над ними. И вообще, сразу после ужина я сразу же отправлюсь в постель.

Глаза Клода озорно заблестели, и Роми поспешила уточнить:

— Если вы останетесь, я не смогу выспаться… Лицо Клода стало непроницаемым.

— Я вас попрошу время от времени помешивать соус, пока я занесу ваш багаж наверх, — распорядился он.

Он быстро вышел из кухни, и Роми, пунцовая, как рак, осталась наедине с собой. Если в какой‑то момент у нее и зародились подозрения, что Клод проявляет к ней чисто мужской интерес, то теперь они развеялись совершенно. Стильная стрижка, дорогие кожаные брюки, классный мотоцикл и прочие атрибуты богатой раскованной иностранки не имели никакого значения для принца, которого ждали роскошный стол, шампанское, красавица Сильви и постель с атласными простынями.

Только совершенная дурочка могла принять за чистую монету любезность постороннего человека, взявшегося показать ей дорогу в незнакомом месте. Разве не продемонстрировал ей реставратор Питер, что красивым мужчинам она абсолютно не интересна? А уж насчет того, чтобы доверять им…

Роми застонала, словно заново переживая нанесенное ей тогда оскорбление.

…Проработав после школы около года раздатчицей в «Макдоналдсе», Роми присоединилась к бригаде реставраторов, трудившихся над восстановлением колокольни XVI века на окраине Бристоля. Кем только она тогда ни работала, пока не пришла к окончательному решению специализироваться в области резьбы по дереву.

Питер О’Тул — рыжеволосый, красивый, самоуверенный ирландец лет двадцати пяти — был руководителем реставрационных работ.

Почему ей взбрело в голову, что он с интересом поглядывает на нее — близорукую толстушку с невыразительным, как ей всегда казалось, лицом, одевавшуюся по причине недостатка денег в бесформенные платья? Но в тот вечер, когда он пригласил ее поужинать и признался, что ему по вкусу пухленькие девочки, она поверила ему как самой себе! Вино и веселая легкая болтовня вскружили ей голову, и дальше из нее можно было веревки вить! Разумеется, Питеру после этого ничего не стоило уговорить ее лечь с ним в постель. А на следующий день она случайно подслушала разговор и узнала, что Питер поспорил с парнями из бригады, что сумеет без особого труда совратить ее.

Она ревела всю ночь напролет. Увидев утром в зеркале свое раскрасневшееся опухшее от слез лицо, она прокляла себя за бредовую мысль о том, что может понравиться хоть кому‑то на этом свете, ибо она была, есть и навсегда останется, никому не нужной дурнушкой.

О том, что Питер О'Тул выиграл спор, вскоре знала вся бригада. Куда бы она ни пришла, кровельщики, каменщики, плотники, садовники, штукатуры, багетчики глумливо ухмылялись и за ее спиной показывали на нее пальцем.

Роми пришлось уйти из реставрационной бригады, и на сегодняшний день она не имела постоянной работы, довольствуясь лишь случайными заработками. От влечения к Питеру, разумеется, не осталось и следа. К тому же с тех пор привычка встречать в штыки любую попытку ухаживания закрепилась за ней…

В кухне стало удивительно тихо. Казалось, с уходом Клода Лароша из этого места ушла вся жизненная энергия и воцарилась пустота. Помешав содержимое кастрюли и проглотив слюнки от распространявшегося вместе с паром умопомрачительного аромата, Роми устало села за стол и опустила голову на руки…

…И очнулась оттого, что чья‑то рука осторожно коснулась ее плеча.

— Ну, что еще?.. — недовольно пробормотала она, поднимая сонное лицо.

— Стол накрыт, и я ухожу, — сказал ей на ухо Клод. — Кровать наверху я на всякий случай застелил, — вы уж меня простите. Надеюсь, вы справитесь с остальным сами?

Роми вяло кивнула и чуть ожила, увидев, что прямо перед ней стоит тарелка с паштетом и соусница с ложкой, а ноздри щекочет, совершенно божественный запах неведомого ей яства.

— Боже, как я проголодалась! — вырвалось у нее.

Вспомнив про Клода, она покосилась на него и обнаружила, что он навис над нею и, снисходительно улыбаясь, чего‑то ждет.

— Спасибо за все! — на всякий случай сказала она. — Не знаю, чем я заслужила такое внимание, но все равно я вам страшно благодарна за помощь!

— Разве я мог оставить одинокую беззащитную девушку один на один с ее бедой? Я перестал бы себя уважать после этого, — с легкой хрипотцой в голосе произнес он. — Утром я вас проведаю…

— Нет! — отрицательно мотнула головой Роми. — Я вам этого не разрешаю. Вы не должны…

— Итак, до утра! — невозмутимо сказал он и поймал ее за руки.

Роми словно жаром опалило, она вырвалась, а с губ само собой слетело упрямое:

— Нет, я не разрешаю! Клод чуть пожал плечами:

— Есть такая вещь, моя милая, как чувство долга. А потом в душе я самым корыстным образом рассчитываю на ответный жест с вашей стороны…

Роми густо покраснела. Человека ждет дома неотразимая красавица Сильви, а он делает двусмысленные намеки другой женщине. Неужели все мужчины думают только об одном? — с тоской подумала она и, прокашлявшись, ответила:

— Боюсь, мне нечем вас отблагодарить.

— Как знать, как знать, — многозначительно ответил Клод. — Сладких вам снов, Роми Стэнфорд, и до утра!

Утро для Роми началось с того, что в самую глубь ее сна ворвался настойчивый звонок телефона. Еще не вполне проснувшись, она соскочила с постели, слетела вниз по деревянной скрипучей лестнице и вбежала на кухню. Контактные линзы она впопыхах, разумеется, не успела надеть, так что не сразу поняла, что темное пятно на стене и есть тот самый старомодный телефонный аппарат, который она искала.

Найдя на ощупь телефонную трубку, она прижала ее к уху и воскликнула:

— Алло!

— Дорогая моя! — ворвался в комнату материнский голос — теплый, игривый, чуть хрипловатый. Роми замерла. — Отчего ты так долго не брала трубку? Впрочем, ладно, не в этом дело. Слушай меня внимательно и не прерывай: за разговор платит твой отец.