Алисия вздрогнула.

— О чем еще тут можно говорить? Викарий заверил меня, что сделает все… все приготовления. — Она заколебалась. — Я… я не знаю, как тут следует поступить — в конце концов… уже были похороны — и… — Алисия нахмурилась и покачала головой. — Мне больше нечего вам рассказать.

— Может быть, мы могли бы побеседовать в более уютном месте? — предложил Питт, подразумевая «в более теплом месте».

Она смешалась.

— Беседовать о чем? Я больше ничего не знаю.

Он заговорил очень мягко:

— Осквернение могилы является преступлением, мэм. А то, что тело вырыли дважды, вряд ли можно считать простым совпадением.

Кровь отхлынула от лица Алисии. Она пристально смотрела на него, не произнося ни слова.

— Не могли бы мы пойти в какую-нибудь другую комнату, где удобнее разговаривать? — На этот раз тон у него был более настойчивый.

Ничего не ответив, Алисия повернулась и новела инспектора в небольшую гостиную. В камине горел огонь, распространяя тепло. Как только они оказались в этой комнате, Алисия резко повернулась к Питту. К ней вернулось самообладание.

— Так что же вы предполагаете, инспектор? Это не сумасшедший? Кто-то сделал это намеренно?

— Боюсь, что так, — спокойно ответил Томас. — Сумасшествие обычно не бывает таким… направленным.

— Направленным на что? — Она закрыла дверь и, подойдя к маленькому дивану, опустилась на него. Питт сел напротив. Он чувствовал, как в тепле расслабляются мышцы, скованные холодом.

— Это мне и нужно выяснить, — сказал Томас, — если я хочу, чтобы такое не повторилось снова. Вы сказали раньше, что не знаете никого, кто бы желал причинить зло вашему мужу и…

— Не знаю!

— Тогда мне остается лишь понять, какие еще могли быть мотивы, — резонно заметил Питт. Она оказалась умнее, чем он думал, и вела себя спокойнее. Он начинал понимать, почему Доминик увлекся Алисией — деньги и положение были здесь ни при чем. Ему вспомнились слова Веспасии о мечтах юности, и он посетовал на бесчеловечные обстоятельства, вынудившие Алисию выйти замуж за такого человека, как Фицрой-Хэммонд. — Или кому еще могли предназначить роль жертвы, — закончил он.

— Жертвы? — повторила она и задумалась над его словами. — Да, наверное, вы правы. В каком-то смысле все мы — жертвы этого преступления, вся семья.

Томас был пока еще не готов спросить ее о Доминике.

— Расскажите мне что-нибудь о вашей свекрови, — попросил он вместо этого. — Она была тогда в церкви, не так ли? Она живет здесь?

— Да. Но я не знаю, что рассказывать.

— Может быть, это ей хотели причинить боль, как вы думаете?

По лицу женщины пробежала какая-то тень, и выражение стало чуть насмешливым. Впрочем, возможно, Томасу показалось.

— Вы меня спрашиваете, есть ли у нее враги? — Алисия взглянула ему прямо в глаза.

— Они у нее есть?

— Конечно. Нельзя дожить до ее лет, не приобретя врагов. Но большинство их уже на том свете. Все, кто соперничал с ней, когда она была молода или имела вес в обществе, умерли или же слишком стары. Полагаю, все счеты сведены давным-давно.

Против этого нечего было возразить.

— А его дочь, мисс Верити? — продолжил Питт.

— О нет. — Алисия покачала головой. — Она выезжает только во время сезона.[4]В ней нет злобы, и она никому не причинила вреда, даже ненамеренно.

Томас не знал, как подступиться к неизбежному. Обычно трудно подыскать слова для обвинения, особенно если собеседник не ожидает их услышать. Однако с годами Питт привык к этому — точно так же, как привыкаешь к раннему ревматизму. Ты знаешь, что время от времени случаются приступы боли, и стараешься к ней приспособиться. Но на этот раз было труднее, нежели обычно. В последний момент инспектор снова избрал обходной путь.

— А не может тут быть зависти? — спросил он. — Ведь она очаровательная девушка.

Алисия улыбнулась, и в этой улыбке была снисходительность к его неосведомленности.

— Единственные, кто завидует светским юным леди, — это другие светские юные леди. Вы действительно думаете, инспектор, что одна из них наняла людей, чтобы выкопать из могилы покойного отца Верити?

Томас почувствовал, что сказал глупость.

— Нет, разумеется, нет. — Все получалось еще хуже, когда он старался быть тактичным. — Но если метили не во вдовствующую леди Фицрой-Хэммонд и не в мисс Верити, то, быть может, в вас?

Она немного помедлила с ответом. Ее пальцы замерли на резном деревянном подлокотнике дивана, вцепившись в бахрому.

— Я не думаю, что кто-то так сильно меня ненавидит, — тихо произнесла она.

Томас решил копнуть глубже. Нельзя поддаваться жалости. Некоторые убийцы бывают превосходными актерами.

— Не одно преступление совершалось из ревности.

Алисия застыла на месте. Он уже начал думать, что не дождется ответа.

— Вы имеете в виду убийство, инспектор Питт? — наконец спросила она. — Это ужасное, безумное преступление, но убийство тут ни при чем. Огастес умер от сердечного приступа. Он хворал больше недели. Спросите доктора Макдаффа.

— Может быть, кто-то хочет, чтобы мы думали, будто это убийство? — Питт говорил спокойно, почти без эмоций, словно рассматривал академическую проблему, а не убийство.

И вдруг Алисия поняла, куда он клонит.

— Вы имеете в виду, что они выкапывают Огастеса, чтобы обратить внимание полиции? Неужели вы считаете, что кто-то настолько ненавидит одного из нас?

— Разве такого не может быть?

Слегка повернувшись к камину, Алисия принялась глядеть на пламя.

— Да, наверное, может — было бы глупо это отрицать. Но это такая страшная мысль!.. Я не знаю, кто мог бы это сделать и почему.

— Мне говорили, вы знакомы с Домиником Кордэ.

Вот он и сказал это. Краска залила лицо Алисии. Вопреки ожиданиям, Томаса от этого не покоробило, хотя она совсем недавно овдовела. Напротив, ему было жаль Алисию оттого, что она так смутилась. Вероятно, ее любовь на той стадии, когда больше не можешь отрицать свои чувства, но не уверен в чувствах другого.

Алисия все еще не смотрела в его сторону.

— Да, знакома. — Она теребила бахрому дивана. Руки были очень ухоженные, они привыкли лишь вышивать да расставлять цветы в вазах. Алисия не могла просто сменить тему и была вынуждена что-то добавить. — Почему вы спрашиваете?

На этот раз Томас действовал деликатнее.