кое-какие акробатические снаряды. Они миновали большие двойные двери, ведущие на арену, и оказались перед дверью во внутреннюю комнату. Брисеида легонько постучала и вошла. Даже в полумраке можно было без труда различить лежащую на постели фигуру. Харита бесшумно подошла.

Девушка лежала без покрывала, в одном лишь набедреннике да толстых бинтах на талии. Свежая кровь просочилась сквозь перевязку, кожа блестела от липкого пота, дыхание было частым и хриплым.

— Она спит, — прошептала Харита.

С минуту они смотрели на девушку, потом повернулись, чтобы уйти. Раненая услышала их и открыла глаза.

— Ньери?

Голос у нее был нежный и слабый.

Харита обернулась, и глаза их встретились.

— Кто ты? — спросила танцовщица.

— Я Харита… Я видела, как ты плясала.

— Что тебе? — прошептала девушка.

— Я хотела… Мы пришли… — Харита затрепетала и взглянула на мать, ища поддержки.

— Мы пришли посмотреть, как ты, — объяснила Брисеида.

— Что ж, вы посмотрели, — отрезала девушка. — Теперь уходите.

— Давай, Харита, нам надо идти, — сказала мать.

Харита мялась.

— Ты поправишься? — спросила она.

— Уйдите! — прошептала девушка.

— Ну же, Харита, — позвала Элейна.

— Ты поправишься? — мягко, но настойчиво повторила Харита.

— Что тебе с того? — тихо произнесла раненая. — Мало тебе арены — ты пришла к моему смертному ложу смотреть, как я умираю?

Слеза выкатилась из ее глаза и сбежала по бледной щеке.

— Харита, ты идешь? — позвала царица.

Однако дочь ее не шелохнулась.

— Ты умираешь?

Девушка открыла глаза. Губы ее дрожали.

— Оставьте меня в покое, — сказала она и отвернулась.

— Мы пришлем кого-нибудь, — начала Харита.

— Уйдите, — в этом шепоте была предсмертная решимость.

Харита повернулась и вышла вслед за матерью и царицей Элейной.

— Неблагодарная дрянь, — сказала Элейна в коридоре. — Мы предложили ей помощь, а она велела нам убираться.

— За что, мама? — спросила Харита, чуть не плача. — За что она нас ненавидит?

— Возможно, она усмотрела в нашем приходе что-то обидное.

— Да она хуже воспитана, чем ее любимые быки! — фыркнула Элейна. — И вообще, поделом ей. Говорят, они с этими быками занимаются всяким непотребством.

— Прошу тебя, Элейна, — тихо сказала Брисеида, кивая на дочь.

Когда они вышли на солнечный свет, Харита остановилась. Она взглянула на жреца, сидевшего теперь в кресле у входа.

— Почему у нее не было врача? — спросила она.

— Должен был быть, — ответила Брисеида.

Харита с жаром повернулась к матери.

— Нам нужно немедленно послать за царским врачом.

— Для нее? — подняла брови Элейна.

— Его трудно будет сейчас найти, — сказала Брисеида.

— Надо разыскать. Я пообещала ей, что мы кого-нибудь пришлем.

Брисеида взглянула на дочь, затем снова на темный дверной проем.

— Ладно, попробую.

Глава 4

Проведя в седле два дня и почти целую ночь, Эльфин добрался до Диганви, довольно большого поселения на высоком холме в устье Аберконви. Закончился отлив, и он, подъезжая, видел, как десятка два местных жителей собирают на берегу раковины. Некоторые здоровались, другие молча продолжали работу.

Перед каменным домиком старуха чистила рыбу. Две кошки терлись у ее ног и хватали падающие потроха. Эльфин остановил коня и поздоровался с хозяйкой.

— Я приехал узнать о девушке по имени Ронвен, родственнице моей матери, — сказал он. — Не укажешь ли, где ее найти?

Старуха подняла голову от рыбины, внимательно оглядела всадника и вторую оседланную лошадь.

— Укажу, — отвечала она, — коли буду знать, кто ее спрашивает.

— Я Эльфин ап Гвиддно Гаранхир, отец мой — король и правитель Гвинедда. Если ты меня не знаешь, то меня знает ваш предводитель, — объяснил он. — Я никому не желаю зла, хочу лишь помочь родственнице.

Старуха отложила рыбу, кряхтя, поднялась и высохшей рукой указала на холм, усеянный черноголовыми овцами.

— Сродница твоя живет вон там. Спроси дом Эйтне — ты найдешь его сразу под крепостной стеной.

Эльфин продолжил путь. Как он ни устал, его поддерживала надежда на успешный исход поездки. На гребень холма он въехал в тот миг, когда солнце соскользнуло за край моря, оставив после себя оранжевое сияние. С дюжину или чуть больше домишек лепилось на склоне холма вокруг укрепления — грубой каменной башни, окруженной рвом и бревенчатым частоколом. Кое-где в узких окошках каменных строений уже теплились огоньки.

У ближайших хижин его облаяли две тощие собаки. Из-за низкой овечьей ограды появился мальчик с палкой и принялся лупить ближайшего пса. Эльфин спросил у него, как проехать к нужному дому.

Мальчик не ответил, только указал палкой на белый каменный дом в конце узкой улочки, образованной двойным рядом круглых строений и вымощенной битыми ракушками. Эльфин подъехал к дому, спешился и потянулся, расправляя усталые члены. Из дверей вышла женщина, неуловимо похожая на Медхир, и с интересом уставилась на него.

— Ты меня знаешь? — спросил он.

— Откуда мне тебя знать, господин? Впервые тебя вижу.

— Может, меня ты и не знаешь, — сказал Эльфин, — но знаешь мою мать.

Эйтне подошла ближе, вгляделась пристальнее.

— Конечно же! — вскричала она наконец, улыбаясь и обнимая его за плечи. — Сын Медхир, Эльфин! Малыш Эльфин! Дай-ка на тебя глянуть… Большой мужчина! Как там моя двоюродная сестрица?

— Здорова и шлет тебе привет.

Эйтне бросила взгляд на гаснущее небо.

— Что бы тебя к нам ни привело, дело может подождать до завтра. Сегодня ты ночуешь у нас. Мы живем вдвоем — я и дочь, муж утонул два года назад. Возле очага есть свободное место.

— Хорошо, я останусь у вас, но только на одну ночь, потому что завтра мне надо ехать домой.

Эльфин стреножил коней и пустил их на холм щипать свежую весеннюю травку, а сам вошел в дом вслед за Эйтне.

Возле очага стояла на коленях девушка и ворошила угли, чтобы развести огонь и приготовить ужин. Вот она поднесла к красной головне пучок сухой травы, и пламя вспыхнуло, выхватило из мрака ее лицо.

Ронвен повернулась к Эльфину, и он увидел девушку редкой красоты, с длинными золотисто-русыми волосами, большими карими глазами и лицом сказочной белизны. Она легко встала, и Эйтне представила его дочери, сказав:

— Сын моей родственницы, Эльфин ап Гвиддно, сегодня ночует у нас. Надо приготовить трапезу, достойную королевского сына, потому что его нам и выпало счастье принимать.

Ронвен склонила голову и принялась за работу. Она принесла мясо, сыр и хлеб, уложила их на узкую доску в конце комнаты. Эйтне вытащила бурдюк с медом, налила себе и Эльфину.

Юноша принял глиняную чашу, плеснул каплю домашнему духу, отхлебнул.

— Ах, даже в доме моего отца нет такого вкусного меда, — сказал он.

— Слыхала, Ронвен? — произнесла довольная хозяйка. — Вот и следи, чтобы чаша его не пустела. — Она улыбнулась и внимательно взглянула на