Хартманн был уверен, что слезы в итоге заретушируют. Разве что им будет посвящен отдельный пассаж о безграничной любви к отчизне, заставившей рыдать даже суровых моряков.

Наконец Юсимура закончил речь, дождался ответного «Аве, Император!» и встал рядом с Ярославом. Выстроившийся на пирсе оркестр – в целях секретности, развернутый спинами к подлодке – грянул «Мы режем волны…», чем вызывал у фон Хартманна новый приступ раздражения: во-первых, этот марш давно уже считался гимном четвертой бригады мегалинкоров, а во-вторых, он в принципе не любил музыкальные произведения для валторн и тарелок.

Но зато теперь была возможность шепнуть пару слов стоящему рядом.

– Какого хрена ты устроил этот гребаный цирк?!

Ответ Ю-ю в общем, сводился к предложению заняться извращенным сексом с акулой и морским ёжом, причем процесс описывался подробно и образно.

– … и того, кто это придумал. Приказ пришёл вчера утром, из «Пяти крыш». Кому-то из «широких погон» захотелось устроить пропагандистское, мать его так, зрелище.

– И что, вся секретность побоку?

– Если бы… – Юсимура едва заметно вздрогнул, получив очередную вспышку магния прямо в лицо. – Пока все это будет закрыто в конверт, пропечатано семью печатями с красной нитью, а затем упихано в самый дальний угол сейфа. Если вы добьетесь успехов, конверт извлекут. Если нет… сам понимаешь.

– Понимаю. Но ты все равно долбанный урод, Юрок. Мог бы предупредить.

– О чем ты? – не понял Ю-ю.

– Это же дети! Твою мать, дети…

– Во-первых, тут все совершеннолетние, – переждав очередную вспышку магниевой смеси, злым шепотом отозвался Юсимура. – И все добровольцы. Во-вторых, ты же читал экстракт из их личных дел.

– Там возраст был вымаран. И ни хрена они не выглядят на шестнадцатилетних. Кроме пары кобыл.

– При отборе учитывался фактор… компактности.

– На радиомачте вместо локатора вертел я ваш «фактор компактности». Это даже не детский сад. Это, блядь, ясельная группа. Экипаж садовых гномиков.

– Это твой шанс вернуться на глубину, командир.

Фон Хартманн уже набрал воздух, чтобы объяснить Ю-ю, куда следует засунуть подобные шансы, но тут оркестр замолчал. Теперь настала очередь говорить командующему базой – старый морской лев, адмирал авангарда, золотые погоны, седина на всю бороду и, по слухам, трое любовниц, не хуже корабельных помп отсасывающих… большую часть «левых» доходов командующего на хлопотливом, но прибыльном посту. Поглядев на нервно дергающийся левый глаз адмирала, Ярослав решил, что слухи вполне достоверны. Нервный тик в полный рост, еще пяток месяцев такой суеты и адмирал точно куда-нибудь уедет – или в тихий дом с пробковыми стенами… или в другое заведение, если ревизионная комиссия нагрянет раньше, чем санитары. Но пока еще старый лев держался, умело жонглируя «испепеляющей ненавистью к врагу» и прочими «разящими молниями гнева Империи».

Все это фон Хартманн слышал, как сквозь ватные вставки – глухо и словно бы издалека. Он стоял, держась за ограждение мостика и смотрел на свой экипаж. Чуть больше полусотни матросов и офицеров, в мешковатой, плохо подогнанной – сами, что ли, ушивать пытались?! – парадной форме.

Их привезли всего два часа назад, в закрытых грузовиках, словно каких-то арестантов. Наверное, в каком-то смысле так оно и было. Раньше от одной идеи выходить в океан с новым экипажем, увидевшим свою новую лодку за несколько часов перед отплытием, Ярослав бы взорвался не хуже торпеды – и проломил бы двери до командира бригады, а если потребуется, до самого Большого Папы, командующего Глубинным флотом. Но это было раньше и к тому же, Папа наверняка в курсе всей этой затеи, такая бурная деятельность мимо него пройти не могла… и раз он эту кучу дерьма не затоптал в донный ил еще в зародыше, то… развивать эту мысль дальше фон Хартманн сознательно не стал. Даже у пропащего человека должны быть в душе какие-то якоря. Если начинать думать, что и Папа уже не тот… проще уж сразу прыгнуть с мостика вниз головой. Ну его к морскому чёрту. Если верить Побейзайчику… ну и этому хлыщу, техник-лейтенанту, подводная лодка к выходу готова. То есть, вроде не должна утопнуть сразу за буйками. А переход на базу «Две Сестры», это больше скучно, чем опасно. Она даже не передовая база, там и бомбежки конфедератских дальневысотников, это хоть какое-то развлечение и повод для пари – попадут они на этой неделе в остров хоть одной бомбой или нет?

К ветру и соленым брызгам добавился мелкий дождь, явно пришедшийся не по вкусу очередному оратору – подпоясанному красным с золотой бахромой кушаком типу из политкомиссариата флота. С опаской поглядев на низкие свинцовые тучи, тот скомкал окончание речи, а затем почти бегом перебрался с подводной лодки на пирс, где уже выстроились ординарцы с заботливо распахнутыми зонтами. За ним с мостика потянулись остальные высокие гости. Последним к трапу подошёл Ю-ю… оглянулся, придерживая рукой меч, словно что-то хотел сказать напоследок… или ждал, что Ярослав скажет ему. Но фон Хартманн молчал и Ю-ю, отпустив рукоять, начал спускаться вниз.

Надо было начинать отдавать приказы, но кроме «открыть нахрен кингстоны», никаких других мыслей в голове фрегат-капитана флота не имелось. Да и топиться здесь бесполезно, поднимут и восстановят за пару недель. Вот если при выходе за крепостное заграждение свернуть с протраленного фарватера, тогда да. Но там и для этих… малявок шанс на спасение будет минимален. Вряд ли они все даже плавать умеют, а вода сейчас уже осенняя, холодная.

– Вахтенный офицер… – начал Ярослав и осекся, увидев, как в замешательстве переглянулись две… офицерши. «Кандидатка в командиры 1» и «Кандидатка в командиры 2». До этого момента они смотрели на Хана Глубины как на небожителя, спустившегося на мостик подводной лодки прямиком из райских кущей. А вот сейчас во взглядах явственно читалась растерянность. – Кто сейчас на вахте?

– Мы еще не составили…

– Мы думали, что вы…

Если бы это происходило не на мостике отправляющейся в первый боевой поход подводной лодки, фон Хартманн обязательно начал бы ржать, как пьяный морской конь. Увы, сейчас ему было не до смеха. Теперь эти две новоиспеченные лейтенантши флота были его проблемой. Поправка – проблемами. Двумя из полусотни.

Герда Васильева-Неринг и Анна-Мария Тер-Симонян. Дочка рыбака из забытой правительственными чиновниками северной деревушки, непонятно как вообще сдавшая экзамен за среднюю школу. А уж как она попала в Вторую Академию… чудо из чудес, хоть в Старых Богов начинай верить, не сходя с