— А как насчет этих... что говорит церковь?

Я благочестиво перекрестился.

— Полагаю со всей присущей мне скромностью, что святость моя столь велика, что мне начинают служить даже камни и вещи, как служили пророку Иеремии.

Я говорил елейным тоном, но Варанг все равно заподозрил подвох, метнул в меня хмурый взгляд, но смолчал. Другие и вовсе только слушают, все еще бледные, а у графа Росчертского такой вид, что выскочил бы из-за стола и бросился бы бежать до самых своих владений, если бы не отнялись от страха ноги.

Леди Беатриса наконец разомкнула коралловый ротик:

— Сэр Ричард... — Голос ее звучал нежно, я едва-едва уловил в нем нотки недавно пережитого сильнейшего страха. — Эти демоны, что служат вам... они всюду вас сопровождают?

Я покачал головой.

— Иногда я их выставляю за дверь спальни.

Ее щеки чуть заалели.

— Я не это имею в виду...

— К тому же, — объяснил я, — им чувство стыда неведомо. Так что можно и не выставлять. Вы же свою собачку не выставляете? Она сопровождает вас всюду. Ну, даже в те места, куда другим заходить не положено. В смысле, другие тоже в такие места ходят, но не вместе с вами...

Она выпрямилась, в глазах блеснул предостерегающий огонек.

— Сэр Ричард...

— Я только хотел сказать, — заторопился я, — что их выставляй ни выставляй, все равно они везде и все видят. Такова уж их натура демонская. Тут уж я ничего сделать не могу, леди Беатриса. Еще мой дедушка велел им меня оберегать, как малого дитятю, вот они и стараются... Увы, ничего не могу с этим поделать! Еле уговорил не бросаться на тех, кто меня обижает, и не разрывать в клочья... сразу. Сперва я сам попытаюсь, а если у меня не получится, тогда... гм...

Со злорадством видел, как вытянулось лицо у Глицина, побелел Байер, а графа Ансельма вообще затрясло. Остальные притихли, поглядывают на своих сюзеренов тревожно.

Варанг заметил осторожно:

— В первый день вам демоны не прислуживали... И во второй.

Я посмотрел на него с уважением.

— А вы наблюдательны, граф. Дело в том, что я время от времени тайком удираю. Мои незримые слуги некоторое время мечутся, не зная, куда я делся. Потом, конечно, отыскивают, но я обычно выгадываю пару дней, а то и больше, чтобы побыть одному, без опеки.

Он выглядел довольным как своей проницательностью, так и тем, что оказывает покровительство действительно достойному молодому рыцарю, которого еще учить и учить, но толк выйдет, если он приложит усилия.

— Потому вы назвались совсем другим именем?

— Я поражен вашей проницательностью, граф!

— Хе-хе, я в вас сразу заприметил бойца!

— Спасибо, граф.

— Вы настоящий рыцарь! — сказал он гордо. — Мужчина не может жить, когда не слышно звона мечей, когда нет риска получить рану или погибнуть!

— Я такой, — согласился я. — Все время мечтаю получить рану или погибнуть. Конечно, красиво погибнуть. По-рыцарски.

Он воскликнул:

— А наш менестрель сложит красивую и печальную балладу! Этот стервец умеет выжимать слезы... Поверите ли, я — старый пень, у которого на руках умирали раненые братья, а я не выронил ни слезинки, слушал его песни и рыдал... не поверите, роняя вот такие слезы! Да, как орехи. Грецкие. Потом, правда, гонялся за ним с обнаженным мечом, хотел зарубить, что так опозорил при всех, но подлец скрылся...

— Трудная жизнь у творческих людей, — посочувствовал я.

Он сдвинул плечами:

— Зато интересная. На другой день я, устыдившись, дал ему десять золотых, на это можно год жить припеваючи!.. А он спустил их за три дня в кабаках с продажными девками. А напоследок его выбросили за двери, избив до полусмерти... Ну разве не жизнь у них, достойная зависти?

— Да, — протянул я озадаченно. — Предвижу время, когда народ будет стремиться в актеры, а не в рыцари...

Он засмеялся, понимая шутку. Я тоже хохотнул, мол, это же в самом деле смешно — даже представить себе такую нелепость, потому и ржем.

Остальные по-прежнему смотрели хмуро и напряженно. Я видел, с какой неохотой принимают новую реальность: сэру Ричарду служат демоны. Врет он или нет насчет святости, но демоны вот они, все видели, как ему прислуживают. А раз прислуживают, то и разорвать в клочья могут, им это проще, чем служить за столом...

Не известно, как слухи о моих незримых демонах распространились по замку, но когда я вышел из обеденного зала, мою охрану как ветром сдуло, а впереди образовался широкий простор. И куда бы я ни поворачивал голову, там сразу образовывалось пустое пространство, а рыцари, теряя достоинство, старались убраться с дороги.

Прежде всего я сходил в арсенал и забрал свой меч и лук Арианта. Сердце стучит, как будто бьет молотом, горячая кровь шугает по всему телу. По северной лестнице спустился во двор и сразу зашел в распахнутые двери конюшни.

Из стойла раздается мерный хруст, словно неспешно работает небольшая камнедробилка. Зайчик вскинул голову, остроконечные, как у эльфа, уши задвигались, он тихонько заржал.

— Ты прав, — ответил я. — Пора возвращаться. Не своим делом занимаемся.

Он потянулся ко мне, я хотел обнять его за шею, но сбоку мощно толкнуло. Пес с ревнивым рычанием вклинился между нами и совал голову, чтобы его погладил и почесал первым.

— И тебя люблю, — заверил я и поскреб за ушами. — Ну как не любить тебя, такое чудище?

Пес завизжал от счастья, я вышел из конюшни. В середине странно пустого двора в выжидающей позе меня ждет Саксон. Ноги на ширине плеч, руки опущены, типичная поза ганфайтера, но за неимением револьвера может ухватиться и за рукоять меча.

— Привет, — сказал я. — Хорошо, что встретил. Мне кое-что надо сказать тебе.

Он смотрел с хмурой неприязнью, промолчал, но я, не обращая внимания на его злые взгляды, хлопнул по плечу и насильно усадил на колоду.

— Сиди-сиди. И слушай. Повторять не буду. Если что не услышишь и не запомнишь — тебе же хуже... Да и твоей хозяйке. Я сейчас уеду. Совсем. А ты, как самый опытный, должен немедленно позаботиться о замке. Во-первых, западная стена совсем не такая неприступная, как вы все считаете...

Он слушал, вытаращив глаза, постепенно до него начало доходить, что именно я говорю, он вскрикнул, перебив довольно невежливо:

— Сэр Ричард? А как же... вы же дали слово, что не сбежите!

Я развел руками.

— Понимаешь, бывают обстоятельства, когда благороднее нарушить слово, чем сдержать... Хотя это не тот случай. Я дал слово и королю! Дал слово вернуться в любом случае. А король выше баронессы.