Я, похлопывая по одежде, пытался сплясать какое-то подобие гопака. Отнюдь не с целью демонстрации радости от победы над пресмыкающимся, а потому как те самые искорки, что, казалось, скатывались с кожи огнистого змея, отнюдь не мерещились, а были вполне материальны. А поскольку шинельку я до конца в подземелье застегавать не стал, часть мне за пазуху и закатилась. Очень оригинальные ощущения.

Вдобавок ко всему меня вдруг так приложили по плечу, что мой барельеф вполне мог остаться на противоположной стене.

– Ты принес нам удачу, чужак, – пророкотал Саукарон. И ласково так добавил: – Такой крупный огнистый змей.

– И он первый заметил добычу, медер, – проскрежетал другой подземный житель, так и не поднявший забрала. Судя по очень длинным седым усам, висящим из-под шлема, совсем не молодой.

– Теперь тебе не отвертеться от награды, – загрохотал первый собеседник и опять шарахнул меня по спине.

– Слушайте, – с трудом переводя дыхание, поинтересовался я, – а вам ваш раненый соплеменник больше не нужен? Так мы его себе заберем.

Саукарон что-то скрежетнул, трое остались разделывать добычу, а остальные, снова взяв меня в коробочку, дружно ломанулись вперед.

– Куда? – возмущенно пропищало с пола.

Скандальный рудокоп так и замер с задранной ногой.

– Совсем стыд потеряли, камнееды огромные, – продолжало нечто тоненько бушевать с пола, – дом образина эта сорвала, вся мастерская в кучу. И ни извинений тебе, ни вежества положенного.

– Так гость у нас, – смущенно пробасил Саукарон. – Брата нашего пораненного привез.

– Тем более, – непримиримо раздалось снизу, – зачем гостю о вас как о невежах думать? – И вдруг обеспокоенно: – Какого брата?

– Саугрима.

– Ну так и чего же ты стоишь? Подними меня да поехали побыстрее.

Я все не мог разглядеть меж кряжистых фигур рудокопов, кто так серьезно воспитывает Саукарона.

Но вот он наклонился, протянул ладонь. И на нее с пола заскочил такой же рудокоп. Крепыш кряжистый в полном доспехе, с заплетенными в косицу усами. Только не в черном, а в блестящем панцире.

И ростом со средний палец.

– Покажи мне человека, что оказал нашей семье услугу.

И Саукарон послушно поднес ладонь к моему лицу. И точно, рудокоп. Маленький.

– И какую плату ты желаешь, человек?

Опять двадцать пять. Надоели мне эти меркантильные шахтеры.

– Вам, в конце концов, ваш родич нужен? Бесплатно. За так. В порядке гуманитарной помощи? Если нет, то выведите меня отсюда. Сами его прокормим. И платы с вас не возьмем.

– Вперед, – властно пискнул человечек. И, отводя от меня взгляд, добавил: – Ты заинтересовал меня, человек.

– Надеюсь, не в эротическом плане, – схамил я. Надоело. Какая плата, какая плата?

На этот раз идти пришлось совсем недолго. Коридор закончился отнюдь не пещерой, а с большим вкусом оформленной станцией метро. Аккуратненькой такой. И хотя вместо рельсов в каменном полу были проплавлены две параллельные колеи, сходство было потрясающим. И дополнялось, кроме того, стоящим на одной из веток поездом из двух вагонов. Правда, открытых. Хотя на переднем что-то вроде щита присутствовало.

Ехать пришлось совсем недолго, минут пятнадцать. Скорость, кстати, это транспортное средство развивало вполне приличную. Доехали до такой же станции. И здесь маленький рудокоп заговорил.

– Отпусти меня, Саукарон. Не хочу я в мир выходить. Лучше родню повидаю. А тебя, человек, я запомню. Прощай пока. – И шагнул с поднятой ладони прямо в светильник. Просто шагнул и исчез.

Рудокоп повернулся ко мне.

– Ведь не надо тебе напоминать, что молчание – золото?

– Не надо.

Чужие тайны, как правило, лишняя головная боль. Кстати, голова болеть перестала. О чем я, похоже, сказал вслух, на что услышал:

– Одарили тебя таки.

Да, действительно. Не болели мои травмы. Спасибо доброму гномику.

Часть стены отъехала в сторону, открывая нам живописную картинку. Жесткий боевой ромб рудокопов уставился острием в куцый строй моих соратников.

– О, старший пришел, – обрадовался Хамыц. – Слушай, у нашего друга родственники грубые такие. Пугали нас. Саурона наказать, сказали, хотят. Зачем наказывать? Герой он, – говорил певун, не выпуская из рук лука. В ромбе несогласно заворчали. А Хамыц продолжал ябедничать: – И нас, сказали, убить надо, потому что дырку их видели.

Мои ладони уютно улеглись на рукояти гундабандов.

– Это как понимать, Саукарон? – повернул я голову к рудокопу.

Но и на его лице было выражение некоторой растерянности. Смазалось. Тяжелый молот, которым он поигрывал всю дорогу, с лязгом повис в петле из цепи, закрепленной на кованом поясе, и владелец его гулко ступая, направился к навершию ромба. Что-то проскрипел стоящему во главе строя, тот нехотя скрипнул в ответ. На что Саукарон слегка отшагнул и с размаху врезал ему по голове кулаком. Покритикованный командир воспарил и, преодолев пару шагов по воздуху, грохоча доспехами обрушился на землю.

Саукарон опять что-то рявкнул. По строю прошла рябь. И уже просто две шеренги стояли на месте свирепого, готового к прыжку, ромба. Такая вот дисциплина.

Рудокоп повернулся ко мне.

– Где мой брат?

– Хамыц, Саурона куда дели?

– Ха, вон на носилках лежит за нами, – мотнул назад подбородком певун. – Что, не будут его наказывать?

– Нет.

– А нас убивать?

– Нет, – сурово глянул на пытающегося подняться Саукарон.

– Ты веришь этому человеку, старший?

Ответить я не успел.

– Верь ему, достойный Хамыц, – на носилках сел Саурон.

Вот же здоровье бычье. Осунувшийся, бледный как смерть. Но живой. Попытался встать, но со стоном завалился обратно.

Саукарон рявкнул, и четверо направились к раненому.

– Что, отдаем, старший?

– Отдаем.

– Пусть берут, – кивнул маленькому отряду Хамыц.

После того как процессия с раненым скрылась в недрах горы, ко мне подошел Саукарон.

– Будь гостем в наших чертогах.

– Боюсь, что не смогу воспользоваться вашим гостеприимством. Мы торопимся. Очень торопимся. И только из-за твоего брата решились сделать такой крюк.

– Куда ведет тебя дорога?

Не думаю, что имеет смысл скрывать.

– В Замок Шарм'Ат мы спешим. Есть причины думать, что некоторые гости лорда недоброе задумали.