Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Капитала никакого, я разорен.
— Разорен! И все же интересно, что бы вы стали делать, отпусти мы вас на свободу?
— Я бы поселился в Риге, — ответил Карлсон, разом распрямившись, просветлев лицом, — поселился бы в Риге, поступил бы на службу. Делопроизводителем в какую-нибудь канцелярию.
— Да? — недоверчиво протянул Грегус. — Но ведь у вас тут нет никаких знакомых. Кто вам посодействует, кто даст рекомендацию? И, между прочим, разве вы работали делопроизводителем?
— Нет, никогда, да ведь это дело несложное, можно научиться. Что касается рекомендаций, я бы попытался обратиться к тем людям, с которыми меня свел случай.
Грегус навострил уши.
— К примеру, — продолжал Карлсон, — вздумай я к вам обратиться за рекомендацией, вы бы отказали?
— Ну что вы, что вы! Я вам искренне сочувствую и готов помочь! — отозвался Грегус. — Только я думаю о ваших политических убеждениях, — осторожно повел он дальше разговор. — Видите ли, я и сам, будучи студентом, увлекался сомнительными идеями, а теперь, признаться, стыжусь этого. Возможно, и с вами произойдет такое. С годами задор пройдет, и лет эдак через пять вы сами посмеетесь над своими нынешними взглядами.
— Ничто не вечно, господин пристав, — ответил Карлсон. — Вы правы. Возможно, уже через несколько дней я посмеюсь над своими нынешними взглядами.
— Ну вот видите, видите, — одобрительно закивал Грегус, — дело вы говорите. Присмотритесь поближе к своим идолам, и вы поймете, что все они корыстны, нечистоплотны. Взять того же Максима, вашего знаменитого агитатора, разве он не превратил идею в статью дохода, сорок рублей за каждое выступление, и смею вас уверить, рабочие его раскусили — духа его не терпят!
— А, тот Максим, о котором в газетах писали?
— Он самый.
— Ну, если все так, как вы говорите, тогда он отъявленный мошенник, надеюсь, уже сидит под замком?
— Пока еще нет, еще нет, — вздохнул Грегус. — Пока Максим на воле. Но уж недолго ему осталось, мы напали на след. Таких надо держать в узде! А вы? Я подумал о вас, не захотите ли кому-нибудь рассказать о том, что у нас перевидели? Может, даже отомстить попытаетесь, очутившись на свободе? Поймите, мы люди нервные, издерганные, перегруженные работой. Неблагодарное дело полицейская служба. Еще раз смею заверить, все происшедшее с вами — недоразумение, ошибка. К тому же сами знаете, какова у нас жизнь, из-за каждого угла в тебя целятся, собачья у нас жизнь, одно слово — собачья!
— У меня и в мыслях не было, — ответил Карлсон, — кому-то что-то рассказывать. С какой стати? И мстить — тоже не по мне. И что толку оттого, что один человек убивает другого?
Карлсон заглянул Грегусу в глаза и продолжал:
— А знаете, интеллигентные люди никогда не вступают в боевые дружины!
— Ну, не скажите, — возразил Грегус. — В Риге есть некий Мерниек, весьма интеллигентный, образованный человек. Но это, доложу вам, зверь по натуре. Для него убить полицейского — раз плюнуть. Ему и череп раскроить ничего не стоит, и жену с детишками разом прикончить.
— Меня бог миловал, — молвил Карлсон, — никогда с таким не встречался.
— Вот видите, а вы все толкуете о законах. Это же настоящее изуверство. И смею вас уверить, как раз у нас в сыскной полиции законы соблюдаются. В пятницу вы помянули жандармское управление. А известно лн вам, что такое жандармы? Я вас немножечко просвещу, любезный! Представьте себе, что вы ровным счетом ничего не знаете об одном из своих знакомых, и в один прекрасный день знакомый этот начинает вдруг поносить царя-батюшку. И вот сами посудите! Ваш знакомый, скажем, видный чиновник, занимает квартиру из семи комнат. Большая семья. Царь-батюшка положил ему приличное жалованье. На него он содержит семью, платит слугам, поварихе, еще и помогает находящейся при смерти бабушке. И вот среди бела дня сей муж вдруг начинает поносить царя. С глазу на глаз, наедине, как мы сейчас с вами. Никто их не слышит. Интересно?
— Интересно, — согласился Карлсон.
— Только не вздумайте поддакивать! Загляните поглубже в ясные глаза того типа и кулаком наотмашь между глаз! За что, спросит он. За то, что ты поносишь царя-батюшку, за то, что хаешь святую Русь. Вот за что! Ибо человек этот, знайте, находится на содержании в жандармском управлении, и он вас вызывает на откровенность. Запомните мои слова, может, пригодятся! Теперь вы убедились, насколько я с вами искренен!
— Такое даже в голове как-то не укладывается, — признался Карлсон.
— Само собой! А вы неопытны, потому и влипли. Но мы подобных методов не признаем. Мы, сыскная полиция, работаем иначе. Мы не уродуем людям души. Сейчас я вам расскажу, как работают жандармы!
РАССКАЗ ГРЕГУСА О ЖАНДАРМЕ-ПОДСТРЕКАТЕЛЕ
Как-то один образцовый жандарм в вверенном ему околотке навел образцовый порядок. Никто у него не стрелял в полицейских, не разбрасывал листовки, не призывал свергать самодержавия, не устраивал демонстраций. И жандарм, что называется, почил на лаврах. Тут начальство призадумалось: коли у него там все в порядке, за что платить ему жалованье? И смекнул жандарм, что начальство собирается урезать ему фонды, уменьшить его штаты. Тогда жандарм отправился к человеку, который, по его предположению, способен был убить полицейского, и сказал ему:
— Послушай, не хочешь ли пристукнуть полицейского?
— Я? — возмутился тот человек. — Чего городишь? Белены ты, что ли, объелся?
— Да не волнуйся, я просто так. Я бы и сам кого-нибудь пристукнул, но не могу, мундир не позволяет.
— Так сними мундир, — посоветовал человек.
— А угрызения совести? Совесть-то с мундиром не снимешь, — возразил жандарм.
— Тут уж я ничем тебе не могу помочь.
— Может, в шахматы сыграем?
— Что ж, давай сыграем.
— А ты все-таки подумай, нет ли у тебя среди полицейских врага?
— У меня вообще нет врагов.
— Говоришь, как дитя неразумное. У взрослого человека всегда найдутся враги. Возьми того же Зирдзыня, мало ли он тебе всяких пакостей делал? Или, скажем, Говстынь, да он всегда готов над тобой потешаться. А Лиелманис? Неужто и на Лиелманиса зубы не точишь? Лично мне он кажется грязной свиньей, дураком набитым, к тому же мошенник и взяточник, каких свет не видел. Уж по нему-то, по Лиелманису, давно могила плачет!
— А знаешь, — сказал человек, — тут я с тобой, пожалуй, согласен. И среди жандармов есть светлые головы!
— Вот видишь! Я вечерами, валяясь на диване, дожидаясь, пока жена картошку с салом поджарит, и так и сяк прикидывал, как бы убрать этого Лиелманиса. Ведет он, каналья, себя безупречно, никак не подкопаешься,