Расследование этого инцидента одновременно взяли на себя чехословацкое командование и специально созданная комиссия Челябинского Совета. 17 мая, закончив опрос свидетелей и определив круг подозреваемых, комиссия задержала десятерых чехословацких солдат. Командование эшелонов 3 и 6 полков, стоящих на станции, немедленно направило в Совет делегацию с требованием их освобождения. Не дожидаясь ответа, вооруженные винтовками и пулеметами солдаты полностью заняли вокзал, арестовали коменданта и двинулись к центру города, где разоружили Красную гвардию, захватили арсенал, военный комиссариат, перерезали телефонную линию.

Не располагая никакими силами для противодействия, Челябинский Совет был вынужден освободить арестованных.

В Москву сообщения о вооруженном выступлении чехословаков поступили между 17 и 20 мая. В столице, до выяснения всех обстоятельств случившегося, были задержаны заместители председателя российского филиала Национального совета П. Макса и Б. Чермак. Разъяснив им сложившееся положение, Советы потребовали отдать войскам корпуса приказ немедленно без всякого исключения сдать все оружие. Такой приказ был отдан 21 мая и телеграфирован филиалу Нацсовета и командованию корпуса в Челябинск (телеграф в городе контролировали чехословаки).

В Челябинске в это время, не в самой спокойной обстановке, открылся съезд чехословацкого корпуса. Его созыв готовился несколько месяцев, так что открытие просто совпало с инцидентом. Однако это совпадение развязало руки находящемуся в эшелонах командованию и политическому руководству корпуса. Распоряжению о сдаче оружия было решено не подчиняться, продолжать движение корпуса во Владивосток, при необходимости — применяя вооруженную силу.

Филиал Национального совета, формально связанный соглашениями с советским правительством, было решено ликвидировать, избрав новый руководящий орган — Временный исполнительный комитет (ВИК). Координация практических действий корпуса была возложена на Военный совет.

На телеграмму Максы и Чермака о сдаче оружия корпус телеграфировал: «Съезд избрал Исполнительный комитет для руководства передвижением. Не издавайте приказов, они не будут приниматься во внимание»[675]. В телеграмме, адресованной Совету народных комиссаров, говорилось, что так как советское правительство не может обеспечить свободный и безопасный проезд корпуса через свою территорию, корпус решил оружия не сдавать[676].

23 мая Военный совет два эшелона направил на взятие Омска, частям корпуса в Мариинске телеграфировал шифрованный приказ немедленно взять город под свой контроль, аналогичные телеграммы были разосланы на другие станции, где стояли эшелоны корпуса. Также с приказом были разосланы курьеры.

25 мая исполком мариинского Совета успел телеграфировать (телеграмма отправлена в 7:35 утра): «(В) Мариинске два эшелона чехов, стоявшие (на) стоянке, разоружили проходивший партизанский отряд… Наступают на город. Все Советы просим слать немедленно революционные отряды. Исполнительный комитет с Красной Армией и частью партизанским отрядом, переправившись через реку Кию, задерживает наступление. Шлите все, ибо это вызов Советской федеративной республике»[677].

26 мая чехословаки захватили Новониколаевск, 29 мая Пензу, 30 мая Сызрань, 31 мая Томск, 7 июня Омск, 8 июня Самару, 18 июня Красноярск[678]. Столь быстрое развитие мятежа объясняется тем, что у Советов, фактически, отсутствовали силы, способные противостоять выступлению. На 20 мая общая численность отрядов Красной армии и Красной гвардии в Советской республике составляла 294 821 человек, из них вооружены были 198 тысяч человек[679]. В Приволжском, Приуральском и Сибирском военных округах, охваченных мятежом, численность красноармейцев и красногвардейцев составляла, примерно, 62 тысячи бойцов, из них вооружены были лишь 27 тысяч[680].

К тому же красные войска были плохо обучены, рассредоточены по территориям, действуя против Дутова, Краснова, сибирского атамана Семенова и др., в то время, как неплохо вооруженный (а после занятия арсеналов и захвата эшелонов с оружием — и отлично вооруженный) 40-тысячный чехословацкий корпус являлся обстрелянной фронтовой частью, а его силы были сконцентрированы на станциях непосредственно в городах. Так, челябинская группировка составляла 8 800 штыков, пензенская — 8 000, группа, шедшая на Иркутск (захватившая Новониколаевск, Томск) — 4 500 и т. д.[681]

К тому же чехословаки действовали не в одиночку. Еще на этапе перехода с Украины в Советскую Россию политическое руководство — Национальный совет — вошло в тесный контакт с эсеровскими организациями, через кооперативы которых договорилось обеспечивать снабжение частей корпуса по пути во Владивосток. Кооперативы же, как писал начальник личной канцелярии будущего командующего чехословацкими войсками в Сибири генерала Сырового И. Скацел, «именно потому, что от них зависело снабжение чехословацких эшелонов, сделали возможной пред нашим выступлением связь с антибольшевистскими организациями, главным образом офицерскими»[682].

Фактор кооперации, через которую осуществлялось снабжение, не стоит недооценивать. По архивным данным, в начале 1918 года существовало около 3,5 тысяч кооперативных обществ с 10 миллионами членов и капиталом в 100 миллионов рублей. Находилась эта сеть под преимущественным контролем эсеровской партии и, что немаловажно, была теснейшим образом связана с западносибирским и восточносибирским антибольшевистским подпольем. Кооперативы осуществляли финансирование вооруженных дружин, отрядов, военных организаций численностью от нескольких сотен человек, как в Новониколаевеке, Барнауле, Семипалатинске, Красноярске, до полутора тысяч — как в Томске или 3 тысяч в Омске[683].

При захвате Мариинска и Новониколаевска части корпуса действовали совместно с боевыми дружинами правых эсеров, в Самаре — с офицерскими отрядами полковника Галкина, в Томске при приближении чехословаков подняла восстание офицерская организация[684].