Автомобиль на полном ходу наехал на молодого человека.

Раздался глухой, мрачный звук.

И тут ангел действительно взлетел.

Эдуара подбросило вверх. Хотя полет этот выглядел неуклюже, как у подбитого самолета, на краткое мгновение все ясно увидели выгнутое тело молодого человека с устремленным в небо взором, широко раскинутыми руками, словно он пытался вознестись. Потом он упал, распластался на мостовой, голова с силой ударилась о поребрик, все было кончено.

Альбер и Полина сели в поезд за несколько минут до полудня. Они были первыми пассажирами, вошедшими в вагон, и она засыпала его вопросами, на которые он отвечал попросту.

По описанию Альбера, действительность оказалась обезоруживающе несложной.

Время от времени Полина бросала быстрые взгляды на чемодан, который она положила перед собой на багажную полку.

А Альбер ревниво прижимал поставленную себе на колени большую шляпную картонку, в которой лежала голова лошади.

– Так кто же он, твой товарищ? – с нетерпением в голосе шептала она.

– Так, товарищ… – уклончиво отвечал он.

Не было у него сил, чтобы описывать его, сама увидит; он не хотел, чтобы она испугалась, убежала, бросила его, потому что все его силы иссякли. Он был изнурен. После его признания всем – такси, вокзалом, билетами, носильщиками, контролерами – занималась Полина. Если бы Альбер мог, он заснул бы прямо сейчас.

А время шло.

Вот и другие пассажиры сели в вагон, поезд наполнялся, круговерть чемоданов и дорожных сундуков, которые загружали через окна, детские крики, лихорадка отъезда, друзья, супруги, родные, толпящиеся на перроне, наставления, поиск своих мест, смотри, это здесь, вы позволите?

Альбер устроился у распахнутого окна, высунувшись и глядя в хвост поезда, он напоминал пса, что ждет прихода хозяина.

Его толкали в бок, проходя по коридору, потому что он мешал; купе было заполнено, оставалось только одно незанятое место – место товарища, который все не появлялся.

Задолго до отхода поезда Альбер понял, что Эдуар не придет. Он был придавлен огромным горем.

Полина, которая понимала, что с ним происходит, прижалась к нему и держала его руки в своих руках.

Когда контролеры стали ходить вдоль поезда, крича, что поезд отправляется, что надо отойти от вагонов, Альбер, опустив голову, заплакал, не в силах удержаться.

Сердце его было разбито.

Мадам Майяр так будет рассказывать потом: Альбер захотел уехать в колонии, ну хорошо. Но если он будет таким же, как здесь, и начнет хныкать перед туземцами, он ничего толком не добьется, это я вам говорю! Ничего не поделаешь, Альбер есть Альбер. Чего вы хотите, такой уж он!

Послезавтра, 16 июля 1920 года, в восемь утра Анри д’Олнэ-Прадель понял, что тесть сделал последний ход в партии: шах и мат. Он убил бы его, если бы мог.

Арест был произведен по месту жительства. Тяжесть предъявленных обвинений заставила органы правосудия сразу поместить его под стражу. В места предварительного заключения. Он вышел оттуда лишь с началом судебного процесса, который открылся в марте 1923 года. Прадель был приговорен к пяти годам тюремного заключения, три из которых уже истекли, и вышел из зала суда свободным, но полностью разоренным.

Мадлен тем временем получила развод, связи ее отца позволили его ускорить.

На поместье Сальвьер был наложен арест, все капиталы Анри оказались под секвестром. После суда, когда был осуществлен возврат недолжно полученного, были оплачены штрафы и судебные издержки, ничего почти не осталось, но все же толика уцелела. Однако государство было глухо ко всем требованиям о возврате. Отчаявшись, Анри в 1926 году ввязался в судебный процесс, который унес то немногое, чем он еще располагал, но так и не выиграл дела.

Прадель был вынужден вести самый скромный образ жизни, он скончался в 1961 году, в одиночестве, в возрасте семидесяти одного года.

Поместье Сальвьер было передано организации, которую курировало ведомство «Общественного призрения», и превращено в детский дом, просуществовавший до 1973 года, когда разразился довольно скверный скандал, о котором и рассказывать не хочется. Заведение было закрыто. Потом оказалось, что, чтобы продолжать эксплуатировать здание, нужно выполнить слишком много ремонтных работ. Тогда поместье было продано обществу, специализировавшемуся на проведении конференций и конгрессов. Именно здесь в октябре 1987 года и состоялся исторический семинар с волнующим названием «1914–1918. Военная коммерция».

Мадлен 1 октября 1920 года родила мальчика. Вопреки распространенному в те годы обычаю называть новорожденных именами погибших на войне родных она отказалась назвать сына Эдуаром. У мальчика и без того проблемы с отцом, не стоит усугублять, пояснила она.

Г-н Перикур ничего не сказал, отныне он кое-что понял.

Сын Мадлен никогда не поддерживал тесных отношений с отцом, не оплачивал его участия в судебных делах и лишь согласился выплачивать ему скромную пенсию и навещать раз в год. Именно прибыв на ежегодную встречу в 1961 году, он и обнаружил его тело. Его отец уже две недели как скончался.

С г-на Перикура довольно скоро сняли ответственность за смерть Эдуара. Все свидетели подтвердили, что молодой человек сам бросился под колеса автомобиля, что еще больше омрачило это удивительное происшествие, в которое было трудно поверить.

Г-н Перикур бесконечно перебирал обстоятельства этого трагического исхода. Поняв, что сын был жив все те месяцы, когда отец впервые в жизни так жаждал обнять его, он погрузился в глубокое отчаяние.

Его приводило в растерянность стечение случайностей, приведшее к тому, что Эдуар погиб под колесами автомобиля, за руль которого г-н Перикур садился от силы четыре раза в год. Приходилось смириться с очевидным выводом: хотя совпадение было необъяснимым, в происшедшем не было ничего случайного, это трагедия. Та или иная развязка должна была неизбежно наступить, так как это было предопределено давным-давно.

Господин Перикур забрал тело сына и велел похоронить в семейном склепе. На камне выбили: «Эдуар Перикур. 1895–1920».

Он возместил затраты всем, кто перевел деньги на памятники. Любопытно, что, хотя мошенничество было на миллион двести тысяч франков, ему предъявили расписок на миллион четыреста тридцать тысяч, ловкачи везде найдутся. Г-н Перикур закрыл на это глаза и выплатил все полностью.

Он постепенно избавлялся от служебных обязанностей, удалился от дел, многое продал, сделал инвестиции на имя дочери и внука.

До конца жизни его не отпускал взгляд Эдуара в тот момент, когда автомобиль отправил его на небеса. Он долго пытался определить его выражение. В глазах Эдуара сквозила радость, да, но также и облегчение, и еще что-то иное.

И однажды наконец выплыло слово: благодарность.