— Вам не стоило бежать, Мерседес, — спокойно сказал он. — И вообще пора перестать убегать от меня. Никуда вам от меня не деться.

Мерседес не слушала его. Слова Северна проходили мимо нее, не затрагивая сознания. Не отрываясь, она изум-ленно смотрела на мистера Пайна. Красавчик — приятель ее дяди склонился к Северну, но его голубые глаза были устремлены на нее. Он приложил палец к губам и подмигнул ей.

Голубой Глаз! Понтий Пайн!

Карманник распрямился. Он нацелил на голову Северна единственное имеющееся у него оружие — свой кулак. Прямой удар вывел бы Северна из строя. Тот отшатнулся.

— Ага, ты нашел ее, — сказал подоспевший Уэйборн спокойным, невозмутимым тоном, с некоторым оттенком поздравления. — Она убежала гораздо дальше, чем я мог предположить.

Понтий Пайн потряс рукой, будто просто хотел расправить рукав пиджака. И только позже раскрылось, что таилось за этим жестом. Он заметил, что Уэйборн остался совершенно бесстрастным. Выражение резко очерченного лица графа было непроницаемо.

— Отпусти же ее, Северн, — сказал граф с ноткой раздражения. — Я знаю, что ты давно уже спишь и видишь, как бы добиться ее благосклонности, но на людях этого делать не стоит.

Северн, прищурившись, смотрел на запрокинутое лицо Мерседес. Он все сильнее сжимал пальцами ее запястья, пока она не поморщилась от боли. На первый раз достаточно. Не поднимаясь с колен, он распрямился и стал отряхивать свою куртку. На платье Мерседес градом посыпались мелкие камешки и сухие листья. Потом он не торопясь поднялся и предложил ей руку.

Мерседес даже не посмотрела на него и, сделав усилие, села. Понтий Пайн протянул руку и помог ей встать.

Уэйборн улыбнулся одними губами.

— Похоже, что у тебя, Северн, появился новый соперник. Пойдемте. Мы должны вернуться в дом. Не знаю, как вам, а мне необходимо выпить.

Домоправительница Розфилда занимала эту должность вот уже четверть века. И когда Колин спросил ее, уверена ли она, что графа и его сына нет дома, она была явно оскорблена. Она прямо-таки содрогнулась от одного лишь предположения, что она может чего-то не знать в этом доме, и неодобрительно поджала тонкие губы.

— Совершенно точно, — сказала она. — Граф находится в Лондоне вот уже больше месяца.

— А как его здоровье? — осторожно осведомился Колин.

— Он чувствует себя так же прекрасно, как и месяц назад, — сказала она. — Других вестей в Розфилд не поступало.

— А что виконт Филдинг?

Домоправительница пожалела, что позволила Колину пройти в просторный холл замка Розфилд. Он несколько раз вскидывал глаза на главную лестницу, будто хотел самолично обследовать комнаты наверху.

— Его светлость недавно приехал из-за границы, — сказала она. — Но вчера вернулся в Лондон и пока еще там.

— Вы ждете его сегодня?

Домоправительница решительно сложила руки под грудью. При этом косточки пальцев у нее побелели.

— Я не посвящена в планы его светлости, — сказала она.

Похоже, это было ее больным местом.

— По каким делам он поехал в Лондон?

— Этого я уж точно не знаю, — ответила домоправи-тельница. — Прибыл посыльный, и его светлость срочно уехал.

Ей было явно неуютно под градом его вопросов, но она, видимо, считала, что обязана ответить на них.

— А сообщение, которое доставил посыльный, не относилось ли оно к здоровью графа?

— Я уверена, что нет. Такие новости обязательно дошли бы до меня, потому что в этом случае я должна все подготовить к его приезду. Если бы граф заболел, он сделал бы все возможное, чтобы вернуться в Розфилд. В этом отношении он всегда совершенно непреклонен.

Колин понял это так, что граф намерен умереть непременно в Розфилде.

— Больше того, — продолжала домоправительница, — я думаю, что граф вообще не знал о возвращении сына из-за границы. — Руки ее вдруг бессильно упали, будто она поняла, что сказала что-то лишнее. — Ну, если это все… — Она с надеждой посмотрела на дверь.

— Еще один маленький вопрос, — сказал Колин. — Я прошу вас дать мне лондонские адреса графа и его сына.

Домоправительница колебалась недолго. Молчание Колина побудило ее действовать быстрее, чем если бы он принялся упрашивать и умолять ее. Она долго извинялась за свой почерк, но в конце концов с готовностью отдала записку Колину.

Тот бегло взглянул на листочек и сунул его в карман куртки.

— Если Северн вернется, обязательно скажите ему, что я был здесь. А еще скажите, что я обязательно его найду.

Домоправительница кивнула и лишь потом поняла, о чем ее просят. И когда Колин уже ускакал, до нее наконец дошло, что она передала сведения, которые будут стоить кому-то жизни.

Мерседес смотрела, как ее дядя наливает себе вино. Она поняла, что именно он зачинщик всех событий, которые произошли сегодня утром, а может быть, и вчера вечером. Он действовал очень осмотрительно, во всех движениях просматривалась осторожность, будто он боялся оказаться одураченным, но тем не менее был, как всегда, сильно навеселе.

Когда все вернулись в охотничий домик, Мерседес было приказано сесть в одно из кресел перед камином. Она поняла, что Маркус не случайно посадил ее спиной к окну.

Если бы она могла смотреть в окно, у нее оставалась хотя бы какая-то надежда. Но он постарался лишить ее и этого.

Присутствие вора-карманника было для нее загадкой. Он совершенно непринужденно общался с ее дядей и почти так же с Северном, хотя оба они относились к мистеру Пайну с легким презрением. Мерседес была уверена, что он хочет помочь ей, но сейчас ей казалось, что он с ними заодно. Она пыталась заглянуть ему в глаза, но он всячески избегал ее взгляда.

— Не думай, что тебе удастся снова убежать, — сказал ей Северн. Он ненадолго вышел из комнаты и вернулся с шелковым шарфом. Он смочил его водой из стоявшего на буфете графина, расправил его и подошел к Мерседес.

Она услышала приглушенный смех дяди и непроизвольно закрыла руками горло.

— Да нет, племянница, его сейчас не интересует твое горло, — сказал Уэйборн, поднося стакан ко рту. — Пока нет. Давай свои руки.

Мерседес повернула голову и медленно подставила Северну запястья.

Мокрый шелк холодил кожу. Северн обмотал шарф восьмеркой и туго затянул. Потом завязал на два узла, и Мерседес подумала, что, когда шелк высохнет, повязка станет еще туже. Но Северн меньше всего заботился о ее удобствах. Похоже, ему, как и ее дяде, было приятно мучить ее. Мерседес приложила все силы, чтобы лицо ее осталось спокойным.

Удовлетворенный своими действиями, Северн хотел сесть, но обнаружил, что кресло напротив Мерседес было уже занято. И когда неотесанный приятель Уэйборна не стронулся с места, несмотря на выразительный взгляд Северна, он, холодно усмехнувшись, уселся на длинный диван.