После традиционного поцелуя, которым колдовская рать свидетельствовала свою преданность мессиру Сатане (хозяин шабаша являл себя в образе гигантского чёрного козла), начиналась раздача адского зелья, из которого изготовлялись потом всевозможные отравы и приворотные средства. Для этого дьявол, у которого между рогами всегда играет синее пламя, сжигал самого себя, а его подданные собирали образовавшуюся золу. По свидетельству де-монологов, она считалась крайне опасной для простого человека.

Представ вновь невредимым (и даже увитым гирляндами роз), чёрный козёл — иным он казался прекраснейшим принцем — выводил в центр круга обнажённую, сияющую красотой королеву бала. Совершив обход гостей, он укладывал её на алтаре, который тут же обращался в брачное ложе.

Затем совершалась «чёрная месса» с человеческим жертвоприношением. При этом кусочки гостии, смоченные брачной кровью королевы бала, кощунственно выплёвывались в котёл, где варились зародыши. Шабаш заканчивался роскошным пиром.

Если верить «охотникам на ведьм» XVII века, английские ведьмы на шабашах питались лучше всех остальных: они ели бифштексы и запивали пивом. Немецкие ведьмы на шабашах угощались нарезанными ломтиками репы, чтобы приобрести сходство с небесным воинством; французские поедали новорождённых младенцев; испанские питались украденными трупами; шведские — тушёными летучими мышами.

В перерывах между возлияниями ведьмы и колдуны скакали, повернувшись друг к другу спинами.

«Мессир, Мессир, Дьявол, Дьявол, Прыгни здесь, прыгни там, Скакни здесь, скакни там, Играй здесь, играй там».

Под эту разудалую песенку каждый бес находил приглянувшуюся ему ведьму. Так плодилась и множилась на земле сатанинская сила. (Для женщин, по крайней мере, в этом было мало приятного: член у демонов был острый и вилкообразный, а семя, украденное из трупов людей, было ледяным).

Считалось, что британские ведьмы XVI–XVII вв. способны были становиться невидимыми для всех при помощи «руки Славы», т. е. засушенной руки, добытой с трупа повешенного, над которой проведён обряд сатанинского крещения. Рассказывали, что если в такую руку вложить зажжённую свечу, то все люди, находящиеся в пределах видимости свечи, погружаются в глубокий сон, продолжающийся, пока горит свеча.

В «Истории Франции» знаменитый французский историк Ж. Мишле связывал развитие ведовства с угнетённым положением женщины из народа, её попытками самозащиты и отмщения обществу, а также с преследованием обезумевшими деревенскими толпами несчастных, больных старух, подозреваемых в том, что они одержимы нечистым духом.

3. «Чёрная месса»

Кого только ни обвиняли «охотники за ведьмами» в смертном грехе сатанизма! Катаров, тамплиеров, манихеев… Между тем отдельные тайные секты, практиковавшие служение дьяволу, действительно существовали, укрываясь большей частью под сенью дворцов.

Как уже говорилось, повальное увлечение сатанизмом началось с середины XVII в., а поставки младенцев для «чёрных месс» именно тогда стали в Париже доходным промыслом.

Чтобы, в этом удостовериться, достаточно познакомиться с одной тайной королевского дома Бурбонов, чьи архивы помогли пролить толику света на самую тёмную сторону колдовского действа.

Очередная сессия чрезвычайного трибунала, учреждённого ещё Генрихом Вторым (1547)

для борьбы с кальвинизмом, была назначена на 10 апреля 1679 года. На сессии должно было рассматриваться дело ювелирши Катрин Монвуазен, урождённой Дезейе. Её подвиги далеко превосходили подвиги маркизы-отравительницы Жанны де Бренвье. В её саду в Сен-Жермене были найдено 2500 закопанных детских трупиков и неразвившихся эмбрионов, а изъятого при обыске крысиного яда вполне хватило бы, чтобы отправить на тот свет добрую половину мужей, наскучивших своим жёнам.

Особая деликатность процесса заключалась в том, что клиентками Монвуазен состояли особы с очень громкими именами… Её услугами пользовались, например, герцогиня Орлеанская, герцогиня Бульонская и сама маркиза де Монтеспан. Могущественная фаворитка Людовика Четырнадцатого («короля-солнца»), подарившая его величеству четверых детей, в это время переживала трудный момент «смены караула».

Королевский юрист метр Ларейни после вынесения приговора сохранил документы этого процесса, несмотря на личное указание короля Людовика их сжечь. Лишь благодаря этому мы знаем теперь во всех подробностях, как проходили так называемые «чёрные мессы».

Одна из гравюр тех времён запечатлела Франсуазу де Монтеспан лежащей на жертвенном столе, над которым склонился священнослужитель, окропивший кровью зарезанного младенца её обнажённое тело. Благодаря предусмотрительности Ларейни нам известно имя чёрного мага. Это знаменитый аббат Гибур. Двадцать лет он практиковал чёрные мессы в заброшенной церкви Сен-Марсель и с помощью восковых фигурок энвольтировал на смерть. Представшая перед «огненной камерой» супруга почтенного ювелира Монвуазена была посредницей между Гибуром и придворными дамами, которым оба они служили, не зная устали.

Услуги их были весьма разнообразны. Например, поименованные выше принцессы мечтали избавиться от опостылевших им супругов, не прибегая к мышьяку, ибо прах сожжённой после отсечения головы маркизы де Бренвье ещё носился в воздухе. То обстоятельство, что обречённые на смерть пэры Франции упорно не желали умирать, никого не смущало. Раньше ли, позже ли, но энвольтования подействуют, и ни о чём не подозревающие рогоносцы начнут усыхать.

Гибур терзал окрещённых кукол булавками, его сообщница набивала мошну, а титулованные дамы развлекались вместе с любовниками на «чёрных мессах». Словом, все они могли позволить себе не торопиться.

Обстоятельства мадам де Монтеспан были много сложнее. На озарённом «королём-солнцем» небосклоне всходила новая ослепительная звезда. Нежные чувства, проявляемые Людовиком к юной маркизе де Фонтан, ни для кого уже не были секретом, и промедление грозило Монтеспан безжалостной отставкой.

Трижды она пробиралась в заброшенную церковь, чтобы лечь в чём мать родила на холодную каменную столешницу. Перерезав во славу Лемодея и Астарота горло очередному младенцу, Гибур трижды наполнял кровью колдовскую чашу, которую, согласно ритуалу чёрной магии, ставил между ног королевской любовницы. Собранную в чаше кровь он — как то рекомендовали старинные гримуары — запекал в облатки и причащал ими, кощунственно пародируя католическую мессу, свою сиятельную клиентку. Привлекая адские силы угодным им богохульством, 67-летний пастырь изливал при этом потоки самой непристойной ругани.

Для успеха колдовских действий магу требуется женская энергия, и, пусть символически, королевская любовница и прочие высокородные аристократки должны были непременно изображать с престарелым Гибуром кульминационную сцену шабаша — брак Сатаны с юной ведьмой. И, по-видимому, шли на такое.

Короче говоря, Гибур проделывал все те чреватые костром гнусности, в которых инквизиторы в течение четырёх веков обвиняли мыслителей, реформаторов, учёных. Это был на редкость доходный промысел. «Чёрная месса» стоила 100 и более тысяч ливров, за восковую фигурку Монвуазен брала 20, за порцию мышьяка — 50 тысяч. Учитывая «оптовые» цены на новорождённых детей, которых не могли прокормить матери, а также ничтожную стоимость мышьяка, барыш выглядел поистине фантастическим.

Несмотря на занесённую над головой Ларейни карающую длань короля, фанатичный судья решил выжать из Монвуазен всё до капли. И ювелирша, которой пытка развязала язык, уже не