Околоштабные люди – писари, секретари, телефонисты, радисты поговаривали о передислокации аэродрома, поскольку немцы подошли достаточно близко. В иные дни было слышно далекое погромыхивание на западе – это громыхали пушки, и немцы снарядов не жалели. Нашим же артиллеристам порой выдавали на день по пять снарядов на пушку, а то и вообще по одному.

В конце августа вылетали порой на боевое задание в район Почепа. Разведка донесла, что там сосредоточиваются танки и пехота. Еще на земле они договорились штурмовать одновременно на параллельных курсах – так меньше шансов пострадать от защитного огня.

– Делаем один заход, – обговаривал план комэск. – Сначала накрываем их реактивными снарядами, затем сразу же бомбами и завершаем пушечным огнем. После первого же захода уходим. Полагаю, защитное прикрытие сильное, если вернемся на второй заход – собьют.

Так и сделали.

Линию фронта преодолели на высоте трех тысяч метров, почти сразу снизились до пятисот метров и вышли в указанный район. Пологое пике – через лобовое стекло видны танки, автомашины, тягачи с пушками, бензозаправщики. С обоих самолетов ушли реактивные снаряды, почти сразу же сбросили авиабомбы-сотки – и переключились на пушечные гашетки, когда внизу стали видны немцы. Высота уже была предельно малой, ее хватило только на выход из пикирования. Синхронно развернулись вправо. В соответствии с планом уходили из района штурма другим маршрутом, чтобы немцы не навели истребителей. Знали они за русскими пилотами такую особенность: отбомбят – и прежним, кратчайшим путем возвращаются на свой аэродром. Это уже потом, приобретя опыт, они стали уходить зигзагами, иногда в сторону от аэродрома, и подходили к нему со стороны своего тыла.

Спустя десяток минут Иван заметил на земле необычное. В открытом поле, на земле, усеянной воронками, стоял наш У-2, видимо – подбитый. От самолета к лесу бежал пилот. А с противоположной стороны, от деревни к самолету мчались на мотоциклах с колясками немецкие автоматчики – да много, даже на первый взгляд с десяток.

Иван сразу оценил обстановку. Пилоту до леса бежать еще метров триста, не успеет, мотоциклисты догонят, а то и расстреляют из пулеметов. Надо помочь пилоту.

Иван заложил вираж и потянул на себя ручку газа, снижая скорость. Пулеметы штурмовику не страшны.

Он снизился до сотни метров и открыл огонь из пушек по мотоциклам. Один из них сразу перевернулся вверх коляской.

Мотоциклисты рассыпались веером. Предвкушавшие развлечение, поимку летчика, они сами мгновенно превратились в легкую цель для русского пилота.

Иван промчался над немцами, сделал разворот.

Чернобров заметил выкрутасы Ивана, вернулся, и вдвоем они стали расстреливать немцев. Бензин в баках еще плескался, патроны и снаряды были – почему же не убить фашистов и не помочь спастись нашему пилоту?

Через пару минут живых на поле не было. Один мотоцикл занялся чадным пламенем, вокруг лежали трупы.

Иван решился на авантюру. Читал он раньше в книгах и видел как-то однажды в кино, как в такой же ситуации пилот сделал посадку и вывез своего товарища. Он пролетел на малой высоте, прицеливаясь – хватит ли длины у поля и нет ли воронок на пути? Получалось. Он выпустил шасси и развернулся.

Пилот на земле понял, чего хочет Иван. Сорвав с головы шлем, он стал размахивать им перед собой. Запрещал посадку?

В наушниках щелкнуло, и раздался голос комэска:

– Не дури! Запрещаю! Гробанешься!

Ответить Иван не мог: машина у него была не командирской, и рация работала только на прием. Но будь что будет! Он подобрал газ и приземлился на основное шасси – так лучше было видно, что перед капотом. И только когда самолет потерял скорость, опустил хвост на дутик.

Откинув фонарь, он отстегнул привязные ремни, встал во весь рост и махнул рукой:

– Бегом, твою мать!

Летчик, застывший на месте и не ожидавший посадки штурмовика, бросился бежать к самолету.

Ильюшин в свое время планировал посадить в самолет заднего стрелка, и потому пространство за сиденьем пилота было. Второй кабины не существовало, было тесно, но уместиться при желании можно. Этим «собачьим» местом иногда пользовались механики при смене дислокации аэродрома.

Пилот подбежал, с трудом переводя дыхание.

– Лезь быстрее за сиденье! Тесно, конечно, но у меня не пассажирский самолет!

Летчик был тщедушного телосложения, но как-то уж неловко забирался. Иван подхватил его за поясной ремень левой рукой и помог вскарабкаться на крыло.

В это время Чернобров, описывавший круги, открыл огонь по невидимой цели. Надо было торопиться.

Иван упал на парашют, лежавший на сиденье, пристегнулся ремнями и полностью задвинул фонарь, не оставляя щели. Теперь, если подобьют, выпрыгнуть было нельзя, только идти на вынужденную посадку. Ведь пилот У-2 без парашюта.

Он дал газ, резко развернул самолет и с ходу стал разбегаться.

В это время из-за крайних домов деревни показались немецкие пехотинцы.

Самолет трясло на неровном поле, и Иван боялся одного – попасть одним из колес шасси в воронку. Тогда все, конец. Стойка подломится, и им не взлететь.

Он плавно потянул ручку на себя. Толчки прекратились. Это означало одно – шасси оторвались от земли. Фу, взлетели! Иван повернул кран уборки шасси, добавил газ.

Внизу промелькнули дома, грузовик с солдатами в серой форме.

Сзади пристроился штурмовик Черноброва, охраняя его самолет.

Иван набирал высоту, впереди передний край. Он бросил взгляд на указатель топлива – бензина должно хватить.

Четверть часа – и он благополучно сел на своем аэродроме. Следом приземлился комэск.

Иван зарулил на стоянку, заглушил мотор, расстегнул ремни, отодвинул фонарь.

– Все, приехали! Эй, ты там живой?

Человек за сиденьем заворочался – он был в неудобной позе.

Иван выбрался на крыло, перегнулся, ухватил пилота за бедра и вытянул его до половины из кабины.

– Дальше давай сам, становись на ноги! Что я тебя, как девку…

Пилот повернулся к Ивану, и тот увидел, что лицо у него совсем юное, не бреется еще, и волосы русые из-под шлема выбиваются.

– А я девушка и есть! – Пилот стянул шлемофон. У нее была короткая мужская стрижка, но и без шлема Ивану сразу стало видно – девушка перед ним.

Иван смутился, увидеть перед собой молодую девушку он не ожидал.

И тут она сделала неожиданное – обняла его и поцеловала. Но отпрянула сразу и густо покра-снела.

Сзади послышался голос Черноброва:

– Николай, да ты, никак, сдурел!

– Виноват, товарищ старший лейтенант! – Иван спрыгнул с крыла, следом – спасенная летчица.

– Сержант Курилова! – звонким голосом доложила она.