— Нет.

Смерть сжала кулак, стиснув душу девушки в руке.

— Не пущу! Не хочу! — Голос ее заледенел, но смотрела она не на юношу у своих ног, а на Виктора Вагнера, так и стоявшего на коленях.

— Прости, — промолвил тот.

— Ты знаешь, кто ты и кто я, — зазвенел голос Смерти. — Знаешь, что нас связывает, и в то же время ведешь себя так, словно между нами ничего нет. Я долго терпела — в конце концов, у меня тоже есть прошлое и память. Но рано или поздно это должно было прекратиться. И я это прекращаю. И забираю ее душу, чтобы ты…

— Прости, я больше не буду. Но я… ты сама понимаешь, — декан осекся, покосился на студентов, — тебе не кажется, что здесь не время и не место для выяснения отношений?

Смерть посмотрела куда-то в угол и, казалось, колебалась.

— Ты прав. — Голос ее чуть дрогнул. — Мы поговорим позже. А сейчас я ухожу…

Ее ладонь все еще сжимала в пальцах душу Лилии Зябликовой, и Вальтер услышал свой голос:

— А я тебе это не позволю.

— Что?

— Отпусти Лилию. Я… приказываю тебе!

— Приказываешь… мне? — Смерть зашипела, как рассерженная кошка. — Ты знаешь, кто ты и кто я?

— Знаю. Я — некромант. Я заключаю с тобой договор. Я создаю нерушимый союз. Я обязуюсь хранить нашу связь…

— Студиозус фон Майнц, откуда вы знаете формулу посвящения? — прошипел за спиной голос декана.

— Помолчи, — неожиданно послышался оклик самой богини. — Дай дослушать…

Испокон веков при посвящении в некроманты ученики произносят эту клятву. Она звучит на устах выпускников, покидающих стены Университета некромагии, но еще никогда эту формулу не произносил ученик, да еще в такой обстановке. Оставалось загадкой, где и когда он мог ее услышать и запомнить, да Вальтер и сам бы не сказал. Слова шли от сердца, и на последней фразе он протянул вперед руку и уже уверенно, как будто делал это много раз, провел по коже обрядовым кинжалом:

— Властью, дарованной мне, над местом сим в обмен на плату мою…

— Идиот!.. — Голос декана.

— …приказываю тебе вернуться…

— …замолчи или не получишь диплома!

— …в тело твое!

Несколько секунд ничего не происходило, а потом Смерть медленно разжала пальцы.

И самой сладкой музыкой для юноши показался судорожный хриплый вздох Лилии Зябликовой, когда девушка пришла в себя.

— Ты… ты… студиозус фон Майнц, на ближайшем заседании ученого совета я поставлю вопрос о правомерности нахождения вас в рядах студентов Университета некромагии! — выпалил Виктор Вагнер.

— Да отчисляйте сколько влезет, — отмахнулся юноша. — Графом фон Майнц я могу стать и без диплома о высшем образовании. Это не… самое… самое… главное…

И Вальтер впервые заплакал, не стыдясь своих слез.

— Не пущу! Не проси и не умоляй! — Матушка Кромби стояла в дверях, скрестив руки на груди. — Совсем совесть потеряли! Человек только-только со смертного одра…

— Пожалуйста!

Вальтер был готов встать на колени, но главврач медцентра и заодно старшая преподавательница факультета Целительства матушка Кромби готова была стоять насмерть. Тем более перед каким-то некромантом. Несмотря на то, что некроманты и целители, как поговаривали некоторые, одного поля ягоды (одни, мол, в могилу кладут, другие из нее вынимают!), да и бывало, когда сами некроманты лечили людей, — все равно представители этих двух профессий часто друг друга недолюбливали. И именно сейчас это противостояние вспыхнуло с новой силой.

Несколько часов назад в медцентр срочным порядком доставили пострадавшую студентку. Поднятая с постели матушка Кромби вместе с двумя помощницами не отходили от нее все это время. И все это время однокурсник девушки торчал у порога, не желая уходить. А теперь вот рвался увидеть ее хоть одним глазком.

— Нет. Не проси. — Целительница смотрела поверх его головы, гордая, как памятник отцу-основателю города. — А если будешь настаивать, устрою в соседнюю палату. С тяжкими телесными повреждениями. И заниматься тобой будет доктор Шварц, а не я. А он простой лекарь. Тогда точно не скоро увидитесь!

За спиной послышались поднимающиеся по лестнице шаги.

— Матушка Кромби, я настоятельно рекомендую вам внять просьбе молодого человека!

Вальтер стремительно обернулся. Декан факультета некромагии мэтр Виктор Вагнер-младший стоял в двух шагах от него. Мужчина повел носом, принюхиваясь, и потянулся к карману за флаконом с эликсиром. Пропитал очередной порцией снадобья носовой платок и поднес его к лицу.

— Вы один? — поинтересовался он. — А где… кот?

— В моей комнате. Я… мы нашли с ним общий язык.

— Это заметно! — Виктор указал на несколько рыжих шерстинок, которые пристали к рубашке студента. От нее ощутимо несло кошатиной.

Вальтер покраснел, вспомнив, как еще несколько часов назад судорожно тискал кота, пряча у него в шерсти недостойные мужчины слезы. И как Левиафан, яростно мурлыча, вылизывал ему нос и щеки шершавым языком.

— Я почему-то был уверен, что найду вас здесь, студиозус фон Майнц, — сказал декан. — Вы знаете, который час?

— Об этом и я твержу ему уже несколько минут, — заявила матушка Кромби. — Весь зеленый, краше в землю кладут… то есть… прямо вылитый ваш клиент. Хоть бы на минутку глаза сомкнул. Пусть не у себя, так в ординаторской кровать есть. Нет, тут торчит как приклеенный.

— Я хотел увидеть Лилию, — сказал Вальтер.

— Забавно, но я тоже. Как ее самочувствие? — поинтересовался декан.

— Удовлетворительно, — уже спокойнее произнесла целительница. — Потеряла много крови, заработала переохлаждение, обезвоживание, нервное потрясение, легкое сотрясение мозга… ну, про остальное я молчу. Тут для организма последствий мало. Если только… — Она выразительно покрутила пальцем у виска, заставив обоих мужчин ахнуть:

— Что, все настолько серьезно?

— Трудно сказать наверняка. Она была мертва почти четыре минуты. Ей повезло, что она вообще очнулась. Самое большее, что ей грозит, — это провалы в памяти.

— То есть учиться ей дальше будет сложно? — уточнил Виктор Вагнер.

— Да.

— Мне все равно, — тут же заявил Вальтер.

— Не о вас речь, молодой человек!

— Как раз обо мне! Лилия… мне все равно, что с ней и какой она станет! Вы же целительница, вы знаете, как ей помочь! Но если вы помочь не сможете, я, — он прикусил губу, собираясь с силами, — я готов взять на себя заботу о ней! До конца своих дней, в горе и радости, богатстве и бедности, пока смерть не разлучит нас…