— Ваше преосвященство, — умоляюще сказал Робин, — у нас ведь есть жены, дети, будьте милосердны, заклинаю вас слабостью женщины и невинностью детей; что с ними станется без нас?

— Меня не волнуют ваши жены и дети, — жестко сказал епископ. — Схватить этих негодяев, — приказал он, повернувшись к сопровождавшим его людям, — а если они попробуют скрыться, убить без пощады.

— Ваше преосвященство, — сказал Робин Гуд, — позвольте дать вам добрый совет: возьмите назад эти несправедливые слова, от них веет насилием, и нет в них христианского милосердия. Поверьте мне, куда благоразумнее принять мое предложение и разделить с нами трапезу.

— Я запрещаю вам обращаться ко мне! — гневно воскликнул епископ. — Солдаты, схватить этих разбойников!

— Не подходить! — закричал Робин Гуд громовым голосом. — Или, Божьей Матерью клянусь, вы в этом раскаетесь!

— Хватайте этих подлых рабов! — повторил епископ. — Не щадите никого!

Слуги прелата бросились на лесных братьев, и, если бы Робин не затрубил в рог, пролилась бы кровь, но по этому сигналу с разных сторон появились остальные разбойники: предупрежденные о том, что епископ уже здесь, они понемногу подтянулись к этому месту.

И первое, что они сделали, — разоружили людей епископа.

— Ваше преосвященство, — сказал Робин епископу, который онемел от страха, поняв, в чьи руки он попал, — вы были неумолимы, и мы тоже будем безжалостны. Что мы сделаем с человеком, который хотел отправить нас на виселицу? — обратился он к своим товарищам.

— Одеяние, которое он носит, заставляет меня смягчить строгость приговора, — спокойно ответил Маленький Джон, — не надо причинять ему страданий.

— Вы проявили себя как честный человек, храбрый лесник.

— Вы полагаете, ваше преосвященство? — с прежней невозмутимостью отозвался Маленький Джон. — Ну что же, я окончу свои миролюбивые речи: вместо того чтобы подвергать страданиям ваши душу и тело и жечь вас на медленном огне, мы просто отрубим вам голову.

— Просто отрубите голову? — еле слышно прошептал епископ.

— Да, готовьтесь к смерти, ваше преосвященство.

— Сжальтесь надо мной, Робин Гуд, заклинаю вас! — стал умолять епископ. — Дайте мне хоть несколько часов, я не хочу умереть без покаяния…

— Ваша прежняя заносчивость сменилась смирением; но оно меня не трогает. Вы сами себя приговорили: готовьте вашу душу предстать перед Господом. Маленький Джон, — добавил Робин, делая своему другу условный знак, — проследи, чтобы все произошло с подобающей случаю торжественностью. Соблаговолите следовать за мной, ваше преосвященство, сейчас вы предстанете перед судом.

Полумертвый от страха епископ, шатаясь, поплелся за Робин Гудом.

Когда они дошли до Дерева Встреч, Робин Гуд усадил своего пленника на поросший травой пригорок и приказал одному из своих людей принести воды.

— Не угодно ли вам, ваше преосвященство, освежить лицо и руки?

Хотя епископа подобное предложение и удивило, он подобострастно согласился. Когда омовение было закончено, Робин продолжил:

— Не окажите ли вы мне любезность разделить со мной трапезу. Я собираюсь пообедать, потому что не могу вершить правосудие натощак.

— Я пообедаю, раз вы этого требуете, — покорно ответил епископ.

— Я не требую, ваше преосвященство, а прошу.

— Тогда я соглашаюсь удовлетворить вашу просьбу, сэр Робин.

— Ну, что ж, прошу за стол, ваше преосвященство.

И с этими словами Робин отвел своего гостя в пиршественный зал, то есть на поросшую цветами лужайку, где все уже было приготовлено к трапезе.

Стол ломился от яств, радуя взор, и это зрелище направило мысли священнослужителя в более радостную сторону. Он ничего не ел со вчерашнего дня, а потому почувствовал, что очень голоден, и от запаха дичи у него потекли слюнки.

— Прекрасно поджаренное мясо, — сказал он, усаживаясь за стол.

— И очень вкусное, — добавил Робин, выбирая для гостя кусок получше.

К середине обеда епископ забыл все свои страхи, а к десерту уже видел в Робине просто приятного сотрапезника.

— Дорогой друг, — сказал он, — вино у вас восхитительное, оно согрело мне сердце; только что я был болен, обеспокоен, опечален, а теперь я спокоен и радостен.

— Рад слышать от вас такие слова, ваше преосвященство, потому что это похвала моему гостеприимству. Обычно мои сотрапезники бывают довольны тем, как их здесь принимают. Однако наступают неприятные минуты, когда нужно платить по счету: все любят брать, но никто не любит давать.

— Это правда, истинная правда, — подтвердил епископ, даже не догадываясь, о чем идет речь. — Да, так оно и есть на самом деле. Пожалуйста, налейте мне еще, мне кажется, что у меня огонь в жилах. Ах, знаете ли, любезный хозяин, вы здесь живете очень счастливо.

— Потому-то нас и называют веселыми лесными братьями.

— Ах, да, верно, верно. А теперь, сударь… не знаю вашего имени… позвольте попрощаться с вами: мне нужно продолжить путь.

— Совершенно справедливо, ваше преосвященство. Расплатитесь по счету, прошу вас, и выпейте на дорожку.

— Заплатить по счету?! — проворчал епископ. — . Разве я в харчевне? Я думал, что я в Барнсдейлском лесу.

— В харчевне, ваше преосвященство, я хозяин заведения, а люди вокруг — мои слуги.

— Как, это все ваши слуги? Но их, по меньшей мере, человек сто пятьдесят — двести.

— Да, ваше преосвященство, это не считая отсутствующих. Вы же понимаете, что с таким количеством челяди мне приходится взимать с гостей как можно большую плату.

Епископ тяжело вздохнул.

— Дайте счет, — сказал он, — и отнеситесь ко мне как к другу.

— Как к вельможе, любезный гость, как к знатному вельможе, — весело ответил Робин. — Маленький Джон, — позвал он. — Представьте счет его преосвященству епископу Херефордскому.

Прибежал Джон. Прелат взглянул на него и рассмеялся.

— Ну и ну! — воскликнул он. — Маленький?! И это маленький?! Да это же целая жердь! Ну ладно, любезный казначей, давайте ваш счет!

— Не стоит, ваше преосвященство, скажите, куда вы кладете деньги, и я рассчитаюсь с собой сам.

— Наглец! — воскликнул епископ. — Я запрещаю тебе запускать руку в мой кошелек!

— Я хотел избавить вас от труда считать деньги, ваше преосвященство.

— Труд считать деньги! Вы думаете, что я пьян? Пойдите принесите мой сундук с вещами, я дам вам золотой.

Маленький Джон и не подумал повиноваться приказу прелата; он открыл сундук и нашел в нем кожаный мешочек. Джон вытряхнул его: в нем было триста золотых.