— Я бы не пришел к тебе, если бы не благородный Рекин, он весь вечер меня уверял, что ты страшно огорчаешься, когда я сплю с другими, а не с тобой. Вот я и пришел, чтобы...

Страшный удар обрушился на его щеку. Удар был столь неожиданным и сильным, что меченый едва не слетел с кресла.

— Теперь ты понял, в чем разница между порядочной женщиной и шлюхой.

Разница действительно была, но не в пользу порядочных женщин. Тор был уверен, что нравится Эвелине, и никак не мог понять, почему она не желает в этом признаваться. Другие женщины были куда искреннее Эвелины и в словах, и в действиях, а с этой ему, похоже, придется еще долго мучиться. Тор вздохнул, почесал пострадавшую щеку и поспешил ретироваться из комнаты, дабы не вызвать новой волны непонятного ему гнева и хорошенько обдумать все на досуге.

На следующее утро Гарольд сдержал слово, данное Сигрид, и поговорил с Иваром Хаарским. Этот разговор удивил его — у молодого человека были весьма странные представления о женщинах и человеческих отношениях вообще. Ивара нельзя было назвать глупцом, он свободно рассуждал о вещах, которые казались Гарольду тайной за семью печатями, он был образован в науках, но абсолютно несведущ в самых обыденных вещах.

— Каждая женщина жаждет быть единственной, — пояснил Гарольд Ивару, расстроенному непонятным поведением невесты.

— Неужели каждая?! — пришел в ужас молодой ярл. Гарольд не выдержал и расхохотался:

— Во всяком случае, те из них, которые вступают в брак.

— И ты согласился иметь только одну женщину?

— Видишь ли, — Гарольд смущенно почесал мочку уха, — в жизни все бывает, а в любви тем более. Иногда приходится обманывать жену, чтобы сохранить покой в семье.

— Обманывать врага — это понятно, но зачем обманывать близкого человека?

Странным был этот разговор, заставивший Гарольда призадуматься. Однако Рекин Лаудсвильский довольно быстро развеял возникшие у него смутные подозрения.

— Я говорил об этом Ульфу еще четыре года назад, — поморщился старый владетель. — Что ты хочешь, государь, — мальчишка вырос в обозе. После смерти матери Ульф таскал его за собой. Чему он мог там научиться, ты догадываешься.

— Он иногда называет женщин самками. Я думал, это шутка.

— Самками называют женщин, которых дают отличившимся в бою пешкам. Мне жаль этого мальчишку, но еще больше мне жаль Эвелину. Храм — это чудовищная смесь откровенного ханжества и потаенного разврата, там творятся отвратительные вещи.

— Так ты считаешь, что со свадьбой лучше не торопиться?

— Пусть мальчишка хоть немного пообтешется при нашем дворе, может быть, избавится от некоторых вредных привычек.

— Как бы он ни приобрел массу новых, которые будут не лучше прежних.

— Тебе виднее, государь, — ехидно заметил Рекин. — Я же со своей стороны прилагаю массу усилий, чтобы и словом, и личным примером наставить молодого человека на путь добродетели, чего и тебе желаю.

Король хотел было сказать любезному владетелю, что в его возрасте идти по пути добродетели легче, чем, скажем, в возрасте Гарольда, но передумал. То же самое мог сказать ему Ивар Хаарский, который был моложе короля Нордлэнда на те же двадцать лет. Очень может быть, Сигрид и Рекин на примере Ивара Хаарского специально подвели Гарольда к выводам, неутешительным для самолюбия, но, надо отдать им должное, сделали они это весьма тактично.

Волк практически не знал город и долго бродил по его узким улочкам, то и дело натыкаясь на горы мусора, пока, наконец, не добрался до нужного места. Обширный двор, куда он попал, был завален тюками, а вокруг суетились люди, ржали кони, скрипели телеги. И во всем этом шуме и гаме только один человек сохранял спокойствие. Властный и зычный голос выдавал в нем хозяина, человека уверенного в себе, знающего, что он делает и зачем. По круглой светловолосой голове и долгополому кафтану меченый без труда определил в нем суранца. Прищуренные серые глаза подозрительно ощупывали лицо Волка, а пухлые губы расплывались в широкой добродушной улыбке.

— Рад приветствовать достойного жреца вдали от родных мест.

— Нужно поговорить. — Меченый довольно грубо оборвал торговца и кивнул на суетящихся поодаль людей.

Холода в глазах суранца прибавилось, но его улыбка от этого не стала менее радушной. Широким жестом он пригласил нелюбезного горданца в дом.

— Богато живешь, торговец. — Волк небрежно бросил кожаные перчатки на заваленный бумагами стол. Серебряный перстень тускло блеснул на указательном пальце правой руки гостя. Суранец побледнел и молча указал пришельцу на массивное кресло.

— Я вижу, что ты узнал перстень, и мне нет нужды представляться.

— Воля капитана Башни — закон для недостойного Исхана.

Волк равнодушно кивнул головой:

— Ты верный человек, Исхан, у капитана нет к тебе претензий.

Суранец с видимым облегчением вздохнул, бледное его лицо порозовело, жесты стали более уверенными. Он наполнил вином стоящий перед Волком кубок, однако меченый пить не торопился, темные глаза его внимательно обследовали все закоулки обширного хозяйского кабинета.

— Здесь можно говорить без помех.

— Осторожность никогда не помешает, — усмехнулся Волк, — особенно когда твоя голова недостаточно твердо сидит на плечах. Перейдем к делу, хозяин. Сивенд Норангерский должен отложить свое выступление до весны.

— Но это невозможно, — Исхан даже руками всплеснул. — Благородный Сивенд уже выступил. Я получил известие об этом вчера.

Волк выругался с досады — Норангерский поторопился. Хотя откуда ему было знать, что капитан так удачно приберет к рукам степную крепость Санлукара.

— Мы истратили кучу золота, чтобы подкупить нордлэндских владетелей. Короля Гарольда не любят, но о боятся. — В голосе Исхана была растерянность.

— Ты все делал правильно, суранец, — успокоил его Волк. — Просто в последний момент изменились обстоятельства.

— У благородного Сивенда есть шанс, — заторопился Исхан. — Король Скат обещал ему помощь.

— Тоже за наши деньги? Суранец развел руками:

— Король Скат рассчитывает на гуяров.

— Кто они такие, эти гуяры? — удивленно вскинул брови меченый.

— Морские разбойники. Они довольно часто наведываются в Вестлэнд, но мне это не нравится.

— Почему?

— Как бы эти незваные гости не вздумали потрясти хозяев.

— Это проблемы короля Ската, — равнодушно бросил Волк. — Наша забота — Сивенд Норангерский и Гарольд.

— Владетель Гоголандский обещал сдать благородному Сивенду Кольбург без боя — дорога в Нордлэнд окажется открытой.

— Гоголандский — враг Гарольда?

— Мы хорошо заплатили, чтобы он им стал.