Джулиан выпрямился: он тоже это заметил.

– Не прекращайте! Подумайте, что ей сказать. Что-нибудь такое, что пробудит память.

Лиза повернулась к Кэт.

Какое слово отомкнет запертую дверь?

14 часов 36 минут

Кэт снова проснулась во тьме.

Она смутно помнила свет, помнила, как тянулась к нему… И вот опять оказалась здесь, в вязкой смоляной яме. Словно муха в клеевой ловушке.

Отпустите меня.

Она больше не боролась с этой вязкой тьмой. На борьбу не было сил. Просто тонула, погружалась все глубже и глубже, последним краешком угасающего сознания ища источник того теплого света… И вдруг в сознание ворвался крик:

– ХАРРИЕТ… В БЕДЕ…

Имя дочери и тревога, звучащая в крике, заставили ее сосредоточиться. Увы, ненадолго. Она слишком устала. И начала тонуть во тьме – не потому, что не хотела, а потому что не представляла, как помочь. Наверное, мелькнуло у нее в сознании, это и есть ад: снова и снова тебя оживляют лишь для того, чтобы ты еще раз вспомнила тот вечер – борьбу, удар по голове, украденных детей, – и еще раз осознала, что совершенно бессильна.

Я не могу помочь.

И все же она пыталась. Пыталась из последних сил, готовая на все, даже вступить в сделку с дьяволом, если это поможет ее дочерям. Снова прокручивала в голове ту ночь. Сосредоточиться было очень тяжело… да что там, невозможно. Детали выплывали лишь на мгновение и тут же погружались в вязкую тьму.

– ВСПОМНИ! КИНЖАЛ! ВАЛЯ! ШЛЯПА!

Какой ужасный крик! Сколько можно? Она ничего не знает! Когда же ее оставят в покое?

Но голос не умолкал:

– СЕЙХАН! РОЖДЕСТВО! ПЕННИ! ВИРДЖИНИЯ!

Хотелось заткнуть уши – но, кажется, у нее больше нет ни рук, ни ушей. Да, это и есть ад. Самая страшная пытка. Всей душой желать спасти дочерей – и быть не в состоянии…

Вдруг Кэт замерла. В воспоминаниях появилось нечто новое – хрупкое, летучее… как бы не спугнуть…

Все та же страшная ночь – но теперь яснее, четче, разложенная перед ней на секунды и минуты…

Что изменилось?

Вирджиния!

Уже не назойливый крик в ухо – ее собственная мысль! Мелькание образов замедлилось. Вот она лежит на холодном полу, в луже собственной горячей крови. Мужчины в масках волокут ее девочек через заднюю дверь во двор, где за гаражом стоит припаркованный фургон.

Она отчаянно старалась сосредоточиться, задержать эту сцену перед мысленным взором, чтобы разглядеть во всех подробностях.

Не Вирджиния… нет… Западная Вирджиния.

Набор букв и цифр. Все оставшиеся силы Кэт вложила в то, чтобы вообразить их как можно яснее. Все свое существо – все затухающие следы жизни, что в ней еще остались, – направила на это воспоминание, отчаянно пытаясь выдавить его из-под черепа в реальность.

Но тьма обволакивала ее со всех сторон. Мешала думать.

Свет и тепло манили к себе.

Нет, нет! Только не сейчас!

Сопротивляясь и свету, и тьме, всю душу вложила она в последний беззвучный крик.

Услышьте меня!

14 часов 38 минут

– Лиза! Смотрите!

Лиза, охрипшая от крика, повернулась к монитору Джулиана. Острые пики ЭЭГ сглаживались и превращались в плоскую линию.

Она ушла.

Лиза бессильно упала на стул, невидящими глазами уставилась на монитор… и вдруг вскочила с места.

На экране слабо, уже распадаясь, мерцал набор букв и цифр:

– Что это? – спросила Сьюзен, тоже поднимаясь с места.

Лиза знала, что это. Не зря она снова и снова кричала, повторяя одни и те же слова. Как видно, каждый ее крик пробуждал в мозгу подруги воспоминания.

Лиза схватила телефон и торопливо набрала номер Пейнтера. В ожидании ответа она смотрела на экран, по которому вновь бежала безнадежно плоская линия.

– Ты победила, Кэт, – прошептала она. – Теперь отдыхай.

Покойся с миром.

15 часов 01 минута

Снег валил все гуще.

Лес у подножия холма растворился в белой полумгле. Сейхан трясло; с каждым выдохом ее покидали остатки тепла. Харриет покоилась у нее на руках – то ли уснула, то ли потеряла сознание. Больше всего пугало, что девочка больше не дрожит.

Сейхан прижимала ее к себе, делясь тем скудным теплом, что у нее еще осталось. Но ясно понимала: долго они не протянут.

Охотники взбирались на холм. Голоса доносились и с дальней стороны – Валя отправила часть своих подчиненных в обход, чтобы отрезать Сейхан путь к бегству. Один раз она упустила добычу и повторять свою ошибку не собиралась. Теперь беглецы в западне – словно лиса, со всех сторон окруженная сворой гончих.

Сейхан подняла пистолет. Как бы там ни было, она не позволит русской ведьме победить.

Осталось две пули.

Она опустила взгляд на Харриет.

Одна для нее, вторая для меня.

Будь у нее третья пуля – пожалуй, Сейхан рискнула бы. Подпустила бы охотников поближе и постаралась подстрелить кого-нибудь из них, быть может, даже саму Валю.

Она снова приставила пистолет к затылку Харриет. Замерзшие слезы стыли на щеках. Несколько минут назад Сейхан уже попыталась спустить курок – и не смогла. Не потому, что еще на что-то надеялась. Просто не смогла.

Она вспомнила, как читала Харриет сказки по вечерам, как малышка слушала, свернувшись клубочком в кровати, прижимая к себе плюшевого кролика.

Подумала о том, что сделает с ней Валя, если поймает.

Лучше умереть свободной, чем достаться этой твари!

Крепче сжала пистолет, положила непослушный, заледеневший палец на спусковой крючок.

Наклонившись, в последний раз поцеловала Харриет в макушку. При этом заметила, что посиневшие от холода пальчики девочки крепко сомкнуты на ее подарке – серебряном драконе.

Палец Сейхан напрягся на спуске…

И вдруг она остановилась.

Сперва сама не поняла, почему. Что-то произошло. Появился новый звук – сердцем она уловила его раньше, чем ушами.

Низкий рокот в небесах.

А в следующий миг – хруст снега под ногой, совсем рядом.

Из серой мглы, словно раздвинув снежную завесу, шагнула женщина с лицом белым, как снег, в мехах серебристых, как лед, со взглядом пронзительным и холодным, как лютая зимняя вьюга.