– В некотором роде…

– Ловцы, – подбоченился Младший Жердан. – Иногда. У нас широкие о… об… полномочия.

Маленькая горжа приблизилась и начала уверенно подходить с левого борта. Жерданы приготовили веревки, а Раскон сверхучто-то приветливо прогудел стоящему за рычагами типу – тощему, как сушеная рыбина, и с таким же невыразительным лицом. Вблизи стало ясно, что клетки на палубе ловцов не пустуют – в одной сидел какой-то мрачный мужик в драной куртке, а во второй весело похрюкивали трое крупных свиней.

– Паршивая работа, – кивнул на животных Кандар. – На одних преступниках не протянешь, вот и берутся за любую мелочевку. Животных возить – самое поганое из всего, что на реке есть. На каждом плоту своей мерзкой живности хватает, а тут еще и за этими присматривать.

Везим, на которого выразительно смотрел сероглазый, хмыкнул, почесал себе где-то под курткой и сказал:

– В ловцы идут либо молодые, либо тупые. Простой охотой заработаешь куда больше, быстрее и надежнее, а своей шкурой почти не рискуешь. Самая опасная тварь в лесах – человек, и ловить их занятие муторное.

Брак с этим заявлением был полностью согласен. Успел уже насмотреться на самых опасных тварей в действии.

– Большинство совмещают, – пожал плечами Кандар, – Ну и это, романтика. Отправиться на крохотной лодочке в путь и самолично захватить какого-нибудь Большого Бугана, нагадившего по пьяни в колодец аж в самих “Малых Озерцах” – это почетно.

– А потом выяснится, что это другой Буган. Да и не гадил он, а просто оклеветали. Какой-нибудь Малый Губан, поклявшийся отомстить ублюдку за попорченную девку. Пока это дерьмо разгребут местные законники, потеряешь две недели ради пары сраных зеленух. Ну нахер. – буркнул Везим.

Он помолчал и потянулся в недра плаща за трубкой и кисетом. В отсутствие нормальной охоты лесовик дымил безостановочно, чего в обычное время себе не позволял.

– Сейчас вот Гиен повсюду ловят, – продолжал охотник, наблюдая за тем, как братья стягивают веревками плоты, – А как их ловить, на роже не написано ведь?

– По ушам? – предположил сероглазый. – Привычкам там, словечкам. Собирать слухи, искать.

– Это если разбираешься. Бродить по поселкам, изучая уши у местной рвани? И как долго ты проходишь с небитой мордой? – сварливо ответил Везим. – Для молодых и тупых, да. Нахер.

Горжи сплотились, звонко стукнувшись бортами, Раскон обменялся рукопожатиями с тощим и они принялись тихо о чем-то шушукаться, совершая характерные для ожесточенного торга движения пальцами. Наконец, договорившись, ударили по рукам, а ловец, на ходу пряча за пазуху мешочек, махнул двум своим напарникам. Те выволокли из клетки мужика, продемонстрировали связанные за спиной руки и забитый в рот кляп, после чего умелыми пинками загнали его на палубу “Карги”. Вслед за этим горжеводы откланялись, пожелали Раскону неиссякаемого эйра и отчалили назад к поселку.

– Для тупых, – в очередной раз сказал Везим, провожая их взглядом, – Раскон, я сплаваю на берег? Пива куплю.

Фальдиец помотал головой, обходя мрачно зыркающего исподлобья пленника. Тяжело вздохнул, пробормотал: “Никак не угомонится” и вытащил кляп.

– Я фифего не фелал, – выпалил тот заплетающим языком.

– Лагато ди онора? – неожиданно спросил Раскон, нагибаясь к самому лицу мужика.

Тот промолчал, недоуменно округлив глаза, и вопросительно обвел взглядом остальных горжеводов.

– Фто?

– Везим, отвези нашего гостя на берег, и извинись, – выпрямился Раскон. – Ловцы опять ошиблись. Можешь заодно купить пива.

Охотник скривился, плюнул за борт и потащил связанного пленника к лодочке. Кандар отвернулся.

Уже потом, ближе к вечеру, когда фальдиец поднялся к Браку на верхотуру и тяжело плюхнулся в кресло, калека не выдержал и спросил:

– А если он не причем? И не имеет никакого отношения к твоей Карталейне?

– Какая уже разница? – хмуро прогудел Раскон, листая записную книжку.

– Тебя вообще не волнует, что ты мог отправить невиновного с Везимом? – уточнил Брак, кивнув на мрачного, нахохлившегося охотника. Тот сидел у костра и уже успел основательно приложиться к пузатому бочонку..

– Гхм. Либо ты не идешь на компромиссы, либо они накапливаются и рано или поздно утаскивают тебя на дно, – поднял глаза фальдиец. – Или ты про моральную сторону вопроса?

Брак замялся, не зная что сказать. С одной стороны, если за Расконом действительно охотились убийцы с островов, оставлять одного из них в живых было бы верхом глупости. С другой, было в этом что-то глубоко неправильное. Не настолько, как с теми двумя парнями на лодке, которые всего лишь не вовремя решили сменить унылый быт плотовиков на работу курьерами, но все равно неправильное, царапающее где-то там, внутри.

– Если у тебя есть цель, которая значительно превышает возможности, – понял его затруднение фальдиец, – То отвлекаться на такие мелочи, как мораль, неуверенность и сделки с совестью тебе нельзя. Это не значит, что надо быть бесчувственной сволочью, которой наплевать на окружающих…

– Со стороны выглядит именно так, – заметил Брак.

– Зависит от того, с какого берега смотреть, – парировал Раскон. – За пять синек фигурку продашь?

Вопрос прозвучал внезапно и калека едва не ответил привычным отказом, но задумался и неожиданно для самого себя ответил:

– За кри не продам. Но готов обменять.

Брак запомнил расположение пары крохотных фиолетовых пятнышек и убрал окуляр. Сверил направление по компасу, добавил на листок пометку, перепачкав углем задубевшие пальцы. Свернутая бумажка с подвешенной к ней железкой отправилась вниз, шустро скользя по веревочной петле вдоль паутинки, а калека откинулся в кресле, распрямляя затекшую спину. Метель закончилась и проснувшееся солнце уже вовсю принялось за работу, очищая верхушки деревьев и беспощадно уничтожая островки добравшегося до земли снега. Брак прибавил тепла от нагревателя и сунул руки под одеяло, против воли улыбнувшись своим мыслям. Копаться в воспоминаниях и самом себе, болтаясь в одиночестве на огромной высоте, оказалось восхитительно приятно, особенно, после двух месяцев на горже, где об уединении можно было только мечтать.

Удивительно все же, насколько сильно может поменяться мнение о чем-то, стоит лишь узнать об этом получше. Неважно, касается это людей, вещей или местности, под которую на картах приходится выделять здоровенный свободный участок со скромной пометкой “глухие леса”.

Кандар вот, по первому впечатлению, казался легкомысленным, безалаберным гулякой, невесть как освоившим азы