Как крупнейший железнодорожный узел, Варшава служила перевалочным пунктом и желанной остановкой для отпускников из числа немецких солдат с Восточного фронта и имела процветающий черный рынок. Предлагаемые там покупателям товары поступали со всей Европы зачастую благодаря деятельности немецких должностных лиц. Перед Рождеством 1942 г. на городские рынки неожиданно выбросили большое количество птицы, которую, вне сомнения, ждали, но не дождались на складах самой Германии. В 1943 г. стало известно о крупных продажах селедки, завозившейся снабженцами вермахта из Норвегии. Иной раз сами товары говорили о масштабах сделок теневых предприятий. Так, в мае того же года все партии черепах, отправленные из Греции или Болгарии в Германию, разгружались в Варшаве. Хотя и не относившиеся к традиционному сырью польской кухни, черепахи продавались там и тут на улицах и на рынках города. На протяжении недель горожане наблюдали за тем, как сбежавшие черепахи выползали откуда-нибудь из-за столбов и деловито карабкались вверх по ступенькам лестниц[604].

Немецкие гражданские управленцы, офицеры СС и простые солдаты праздновали свои завоевания в 1940 и 1941 гг. закупками уймы товаров, которыми их не баловали в рейхе; и дальше все продолжалось в таком же духе. Одну девушку-подростка поражали столы, ломившиеся под тяжестью всевозможных роскошных яств, от миндаля и груш до корицы, паштетов и моркови в ветчине, после возвращения ее отца из Парижа; а чего стоили все те вещи, которые он притащил домой: нотная бумага, принадлежности для шитья, чулки, перчатки, пояса, моющие средства, обувь, мыло и постельное белье! Немея от восторга, девушка отмечала в дневнике: «Теперь такое стало нормой в Германии. Где только солдаты бывают, там и покупают. В Голландии ли, в Бельгии, во Франции, в Греции, на Балканах, в Норвегии и т. д.». Насмотревшись на изнемогавших под неподъемной тяжестью багажа на перронах Восточного вокзала немецких солдат, голодные парижане окрестили их «колорадскими жуками»[605].

На Украине немцев прозвали «гиенами». Разграбление там началось с дележа еврейского имущества. В то время как различные инструменты и меблировка подешевле отдавались местному населению, на предметы подороже накладывали руку оккупанты. Высокопоставленный вождь СС и полиции в центральных областях России Эрих фон дем Бах отправил в качестве рождественских подарков эсэсовцам и их семьям 10 000 пар детских носков и 2000 пар детских рукавиц через посредство личного персонала рейхсфюрера СС. Члены делегации итальянских фашистов с благоговейным ужасом и неприятным удивлением взирали на огромные – в рост человека и выше – горы награбленной одежды и прочих предметов, которые обнаружили во время похода по Минскому оперному театру. В 1943 г. немецкие цензоры вычитали в перлюстрируемых письмах, каким образом семьи извлекают выгоду из добычи на востоке: некоего дедушку убедили послать новые ботинки на Украину за 8 литров масла, которое он мог использовать при обмене на новое пальто для себя дома, в рейхе. Украинцы продавали яйца, растительное и сливочное масло, сало, ветчину, курятину, бобы, сахар, муку, лапшу, печенье, колбасу, овес и ангорскую шерсть, а взамен получали соль, спички, кремни, дрожжи, старую одежду, кухонную утварь, женское нижнее белье и сумочки, терки, ножи для шинкования, подтяжки, сахарин, кремы для кожи, пилочки для ногтей, пекарские порошки, губную помаду, зубные щетки и пищевую соду. Спички шли по 6 марок, старые костюмы – по 600. Фунт соли стоил цыпленка, 10 фунтов – овцы; некая семья – и по всей видимости, далеко не единственная в рейхе – сделала заказ на доставку 2000 или 3000 яиц. Немцы валом отправляли на Украину дешевые ювелирные изделия, бижутерию и излишки предметов домашнего обихода, а солдаты уговаривали «родственников и знакомых группироваться вместе» для сбора предметов бартера[606].

Точно в насмешку над нацистской героической риторикой, некто отмечал в письмах: по меньшей мере «в этой области достигнуты чрезвычайные вещи», после чего выдерживал паузу и рисовал картину замещения вакуума после массовых убийств: «То, что раньше делали евреи, теперь и куда в более полной мере стремятся делать арийцы». Редко кто демонстрировал склонность заглядывать внутрь проблемы и выносить моральное осуждение происходящему. Слова вроде «рэкетир» и «барыга» употреблялись в отношении дельцов черного рынка обычно в Германии, применительно же к оккупированной Европе подобная терминология бранного или уничижительного характера отсутствовала. На западе, по меньшей мере в первые годы оккупации, чувствовалось еще какое-то смущение действиями земляков. Мюнстерский журналист Паульхайнц Ванцен отразил это в 1941 г. в процитированном им свежем анекдоте: «В Бельгии схватили двух англичан – шпионов, переодетых в форму немецких офицеров. Сами немцы не обратили на них внимания, но бельгийцы сразу заметили неладное: немцы – и без чемоданов!» Восток, напротив, представлял собой место, куда и пришли брать. И лишь только после того, как самые разные товары начали циркулировать в тылу, немцы заметили и стали давать моральную оценку деятельности друг друга[607].

Все более осознавая зависимость от завоеванных территорий, немцы приняли новую для них имперскую миссию с куда меньшей готовностью, чем встречали получаемые оттуда материальные выгоды. К 1942 г. СМИ усердствовали в популяризации идеи «Великого пространства». В мае Гитлер вновь обращался к рейхс- и гауляйтерам за закрытыми дверьми и опять разглагольствовал о том, что «наши колонии лежат на востоке» и они дадут уголь, зерно и нефть. Рейх выстроит огромную защищенную границу, за укреплениями которой немецкое население на протяжении двух или трех поколений вырастет до 250 миллионов человек. В публичных речах Гитлер все более подчеркивал оборонительный характер войны, которую Германия якобы вынуждена вести ради самозащиты, однако в том же месяце он откровенничал перед аудиторией из 10 000 молодых офицеров в берлинском Дворце спорта на тему завоевания «жизненного пространства» на востоке и сырья, которое получит оттуда рейх[608].

Помимо депортации евреев Генрих Гиммлер неустанно трудился над выработкой замыслов по созданию сельскохозяйственных колоний путем ряда последовательных наборов солдат-фермеров для реализации «Генерального плана Ост», предоставляя поле для напряжения мозгов амбициозному и талантливому поколению демографов, экономистов и историков. Заявленная как некое предначертание судьбы, идея правления немцев на востоке нашла живой отклик в сердцах народа, когда дело касалось Польши. Многие молодые женщины, от воспитательниц детских садов до студенток, добровольно вызвались отправиться в путь для новой германизации Вартеланда или (в 1942–1944 гг.) региона Замостья. Там им приходилось довольствоваться малым и трудиться не покладая рук. Одна активистка Союза немецких девушек в области Люблина в поисках места под детский садик для отпрысков немецких поселенцев велела выгнать из дома еврейку. Здание оказалось маловато, а потому пришлось добиться того, чтобы в Плашове разобрали другой еврейский дом и потом собрали его в облюбованном селе[609].