Каликста, прижав пальцы к вискам и закрыв глаза, сказала:

– Я вижу версию будущего, в которой вас обоих сожрали, как идиотов, за попытку украсть драконьи яйца в каком-то странном мире.

Но они едва ее слышали, поскольку ветер заставил «Паучиху» накрениться так, что плечо Тиона коснулось Рузы, и он не отодвинулся. Это полностью завладело их вниманием, пока Каликста направляла корабль в ангар, который Лазло пристроил к новой великолепной цитадели.

Разумеется, она приняла облик орла.

Тут и думать было нечего. Не считая возражений Рузы по поводу дракона, единственным другим вариантом было оставить цитадель в образе серафима, а этого не хотел никто. Их чувства по отношению к серафимам в целом были непростыми. Гордость ангелов, умение прорезать порталы, привела к раздорам по всему Континууму. Тем не менее, если бы они этого не сделали, не было бы никаких божьих отпрысков и никто бы из них не спорил о форме небесного корабля.

С точки зрения практичности было бы проще оставить его как есть. С эмоциональной точки зрения они хотели как можно быстрее стереть пятно Скатиса, и Лазло тут же взялся за работу.

Все изменилось. В обличье серафима цитадель была вертикальной и продолговатой. А теперь сжалась и расширилась. Руки «декстер» и «синистер» заменили орлиные крылья. Яслей не стало, а маленькие пустые комнаты, в которых некогда жили человеческие женщины, просто исчезли. Их собственные просторные спальни, ранее принадлежавшие богам, сменились на более скромные. Их стало больше. Минья больше не жила в целом дворце, который ей был не нужен.

Сад увеличили в четыре раза и поместили между крыльями орла – теперь в нем было множество разных овощей и фруктов. Спэрроу сияла от удовольствия и целеустремленности. Она даже принесла папоротник из леса и посадила его на тенистой поляне. Ферал тоже сохранил свои обязанности. Вода всегда необходима, и юноша настроился работать над развитием других аспектов своего дара. Быть может, когда-нибудь он станет больше, чем просто облачным вором, и научится метать молнии.

Что касается Руби, она чувствовала себя немного ненужной с новыми не волшебными приспособлениями для приготовления пищи и нагрева воды. На предложение Ферала найти себе увлечение она ответила отнюдь не с достоинством.

– Я уже приметила одно, – сказала девушка, покосившись на Веррана, который занимался своими делами и сидел в одном из новых кресел в галерее.

Как вы можете себе представить, появление четырех новых юношей в их компании сильно подняло Руби настроение.

Когда они наконец должным образом познакомились с Киско, Руком и Верраном, она отбросила все очевидные вопросы, например, какой была их жизнь последние пятнадцать лет, и сразу захотела узнать, какой бог являлся их отцом.

Когда Рук сказал, что он сын Икирока, Руби разочарованно ахнула: «Ты мой брат?!», прежде чем довольно неискренне добавить: «В смысле, о, круто, у меня есть брат». И девушка повернулась к Веррану, чтобы спросить голосом, полным надежды: «А ты чей будешь?»

Сходство Веррана с Лазло было не случайным. Он – сын Скатиса, и Лазло встретил новость о брате с куда большим энтузиазмом, чем Руби.

Ферал был склонен симпатизировать Руку, а вот в присутствии Веррана постоянно выпрямлялся и говорил более низким голосом. Он считал, что его главным соперником станет золотой фаранджи – его приятель постоянно вел себя как дурачок, – но та степень настороженности, которую он проявлял рядом с Руби, намекала на обратное. Он чуть ли не прятался за спину своего тизерканского друга, когда она подходила к нему с голодными глазами, и в конце концов Руби сдалась и оставила его в покое.

– Похоже, у него какие-то предрассудки по поводу голубой кожи, – раздраженно рассудила она, откидывая свои буйные волосы. – Его упущение.

Что же касается того, чье это преимущество, если вообще чье-то, – будущее покажет.

С новой конфигурацией спален вопрос о дверях, открывающихся с помощью прикосновения, даже не стоял. Лазло, настроившись, чтобы никто не оказался запертым, если с ним что-нибудь случится, позаботился, чтобы все двери отпирались и закрывались как обыкновенные – с помощью ключей или засовов.

В голове серафима обнаружилась сокровищница Скатиса, которая перекочевала в орлиную. Выглядела она просто необычайно: музей чужеземных валют с монетами, драгоценными камнями и флаконами с любопытным порошком, целыми бочонками глаз каких-то неизвестных созданий и кристаллами, которые сияли янтарным светом, а также нитями жемчуга, который парил, как воздушные пузыри. Там были и перья, и жеода, и ткани, и карты, и какие-то загадочные приспособления. Не так уж плохо обнаружить, что владеешь колоссальным сверхъестественным богатством.

Появились и новые комнаты: для игр, и в них были не только игральные доски; целая алхимическая лаборатория; библиотека, полная книг, написанных настоящими чернилами на бумаге. Большинство из них пожертвовали жители Амезру, но некоторые прибыли из куда более дальних земель – хотя теперь даже это расстояние казалось скромным. Тион, вернувшись с вылазки за припасами, напряженно и смущенно подошел к Лазло и ткнул ему в грудь книгой.

– Это твоя, – неразборчиво пробурчал он. – Извини.

Лазло взял книгу и обнаружил, что это не что иное, как «Чудеса на завтрак» – том сказок, который он принес в Хризопоэзиум, – и ему показалось, будто это случилось в другой жизни. Его брови поползли вверх.

– Она не моя, – ответил он, открывая первую страницу, где был штамп «Собственность Великой библиотеки Зосмы». – Что бы сказал мастер Гиррокин, если бы узнал, что Золотой крестник ворует библиотечные книги?

– Я не взял с собой остальные, – продолжил Тион. – Извини. – На сей раз слово вышло разборчивее. – Я не имел права их забирать.

Но Лазло не держал на него зла.

– Ниро, ты понимаешь, что, если бы в ту ночь ты не подошел к моему окну в Плаче со своим осколком мезартиума, я бы ни за что не предотвратил падение цитадели и мы все сейчас были бы мертвы?

– Стрэндж, ты понимаешь, – парировал Тион, который не собирался приписывать все лавры себе, – что, если бы ты не дал мне дух из собственных вен, я бы ни за что не добыл тот осколок?

– Что ж, – сухо ответил Лазло. – Как же хорошо, что мы всегда были такими превосходными друзьями и вместе трудились на общее благо.

Раньше это не было правдой, но, возможно, все изменится.

Им потребовались все силы, чтобы превратить цитадель в дом, который сможет приютить и обеспечить своих жителей всеми удобствами. Следы богов исчезли – включая безобразные наряды, брошенные пылиться на острове, в тех самых клетках для детей, коих они плодили и продавали, – кроме этого: новое обличье корабля, дань уважения Корако, которая, может, и забирала детей из яслей, но в итоге спасла их.

Орел принес клубни кимрила, спасшие их от голода, и за это они всегда были ему благодарны. (Кроме Руби, заявившей, что она бы предпочла умереть от голода.) Но теперь они знали, что Корако спасла и Лазло в младенчестве. Скатис убил бы его, как и всех детей с даром кузнеца, но Корако опередила его и с помощью Привидения унесла в Зосму – своего рода тайный ключ, которым однажды надеялась открыть свою темницу.