— Мы купили… — Вики достала рыбу и показала ее матери. Она положила филе на кухонный стол и тут же начала размышлять: восемь взрослых за ужином, если Джош останется с ними; ей нужно было замариновать рыбу, охладить вино, размягчить масло, накрыть на стол и принять душ. Плюс приготовить еду для детей. Почистить кукурузу, когда придет отец, порезать и приготовить помидоры. Хватит ли еды? Нужно ли ей сбегать в магазин за багетом?

Снова вернулись списки. Вики кое-что записала в блокноте. Но когда она развернула филе рыбы, ее снова охватил ужас. Ужас! Тед подошел к ней, она повернулась и обняла его за талию.

— Что случилось? — спросил он.

— Мы уезжаем.

— Рано или поздно нам все равно нужно возвращаться домой, — сказал Тед. — Мы не можем остаться здесь навсегда.

Конечно, нет, подумала Вики. Там, в Коннектикуте, ее ждала реальность.

Эллен Линдон крикнула с дивана:

— Нантакет всегда будет здесь, дорогая!

Да, подумала Вики. Но буду ли я?

* * *

Джошу было бы намного комфортнее в доме с женщинами — с Вики, Мелани, Брендой и миссис Линдон, — но вместо этого он сидел на веранде с мужчинами. К мужчинам относились Базз Линдон, Тед и Джон Уолш, студент Бренды, любовник Бренды, который (Джош узнал об этом от Мелани) без предупреждения приехал несколько дней назад. Сначала Джош немного опасался Джона Уолша, но тот оказался совершенно не таким, как Питер Пэтчен или даже как Тед. Он был австралийцем, и даже благодаря его акценту о нем создавалось впечатление как о веселом, открытом и дружелюбном человеке. Когда Тед представил Джоша, Джон Уолш встал со стула и сердечно пожал Джошу руку.

— Привет, дружище. Меня зовут Джон. Приятно познакомиться.

— Взаимно, — сказал Джош.

— Пива? — спросил Тед.

— Я подам, — сказал Базз Линдон и протянул Джошу бутылку «Стеллы».

— Спасибо, — сказал Джош. Он сделал большой глоток прохладного пива.

— Ты сегодня одет по-особенному, — заметил Тед.

— Да, — сказал Джош. Он был в серых штанах от костюма, белой рубашке (с закатанными рукавами и расстегнутым воротом), черных туфлях и черных носках. В этом наряде он прошелся с Мелани и Портером к пляжу, и, хотя Джошу и казалось, что на нем слишком много одежды, в костюме он чувствовал себя старше, настоящим взрослым. — Я был на похоронах.

— У кого? — спросил Тед.

— У моей подруги из старшей школы, — ответил Джош. — Собственно говоря, она моя бывшая девушка. Ее звали Диди. Она работала в больнице.

Тед уставился на него.

— Блондинка?

— Да.

— Я сталкивался с ней, — сказал Тед. — Правда, мельком. На прошлой неделе, когда мы были там с Вики. Это ужасно. Господи, мне очень жаль.

Джон Уолш поднял свою бутылку.

— Прими мои соболезнования, дружище.

— О, — сказал Джош, — спасибо. У нее было… много проблем.

— Это очень плохо, — сказал Базз Линдон. — Такая молодая.

— Она болела? — спросил Тед. — Она совсем не казалась больной.

— Нет, не болела. У нее была передозировка: смесь таблеток и алкоголя. — Он уже сказал о Диди намного больше, чем хотел. Он стремился оставить позади грусть похорон и тот дискомфорт, который он испытывал в обществе своих друзей из старшей школы, но это оказалось невозможным. Джош все лето пытался не смешивать работу в доме номер одиннадцать по Шелл-стрит и свою личную жизнь, но сейчас понимал, что из этого ничего не вышло. Остров был так мал, что все на нем успевали пересечься. Вспоминая прошлое, Джош подумал о том, что он здесь даже не работал бы, если бы не приехал в тот день в больницу, чтобы отдать Диди двести долларов. Поэтому в определенной степени это Диди привела его сюда. — Это был несчастный случай, — добавил Джош. — Ее смерть была случайностью.

— Когда я думаю обо всем, что перепробовал еще ребенком… — сказал Джон Уолш. — Это просто чудо, что я до сих пор жив.

Тед глотнул пива, кивнув в знак согласия. Базз Линдон откашлялся и расположился в кресле поудобнее. Все молчали. Тишина была похожа на ту, в которую любил погружаться Том Флинн; она всегда казалась Джошу устрашающей. Но сейчас он ею наслаждался. Четверо мужчин могли пить пиво на веранде и молчать, не испытывая при этом никакой неловкости. Женщины бы разговаривали, говорили бы все, что придет им в голову. Мужчины могли оставлять свои мысли при себе. А у Джоша на уме была… Мелани.

Сегодня днем от предвкушения встречи с ней у него просто перехватывало дыхание; Джош чувствовал себя взбесившимся животным, которое прыгает и мечется на цепи. Но как только он увидел Мелани (еще более округлую в области талии, еще более загорелую, еще ярче светящуюся), когда она катила коляску Портера по Шелл-стрит, его наполнил тихий восторг. Мелани спросила его насчет костюма, и он рассказал ей о Диди. Разговор с Мелани приносил такое же облегчение, как слезы. Внезапная, неожиданная смерть, смерть юной девушки, смерть кого-то, к кому Джош не всегда относился хорошо, смерть, которая наполнила его сожалением и чувством вины, — Мелани это поняла. Джош и Мелани так увлеклись разговором о Диди, что на некоторое время даже смогли забыть о самих себе. Но потом, когда тема Диди была исчерпана, Джош почувствовал, что ему следовало заговорить об их отношениях.

— Я не собирался сюда возвращаться, — сказал он.

— А я не ожидала тебя увидеть, — сказала Мелани. — Я думала, ты уже уехал.

— Ну… — замялся Джош.

— Что «ну»?

— Я хотел тебя увидеть.

Мелани улыбнулась, опустив голову. Они уже дошли до пляжа и возвращались обратно к дому номер одиннадцать. Портер крепко спал в своей коляске. Они могли свернуть направо, к Шелл-стрит, но Джош предложил пойти и дальше прямо.

— Мимо сконсетской часовни? — спросила Мелани.

— Да.

Они некоторое время шли молча. Потом Джош сказал:

— Ты вернешься обратно к Питеру?

Мелани сжала губы и кивнула.

— Он мой муж. Это кое-что значит. Клятвы чего-то стоят.

— Даже несмотря на то, что он их нарушил? — спросил Джош.

— Даже несмотря на то, что он их нарушил, — сказала Мелани. — Я понимаю, что тебе, наверно, тяжело это слышать.

— Мне тяжело думать о том, что тебе могут снова причинить боль, — сказал Джош.

— Он больше не… Ну, он пообещал, что не будет…

— Если он снова это сделает, — сказал Джош, — я его убью.

Мелани прислонила голову к его плечу. Церковь была перед ними; белые ленты — следы чьей-то свадьбы — развевались на поручнях лестницы из трех каменных ступенек, что вели к главному входу.

— Ты — это лучшее, что случалось со мной, — произнесла Мелани.