Конечно, логичным такой ответ не назовешь. Как может быть военной тайной то, чего в сущности не может быть? Такое позволительно только в вопросах дезинформации. Очевидно, дававшие ответ сами не владели достоверной информацией о методах испытаний и использовали в своих лекциях стандартное клише, а возможно просто хитрили. Наивно думать, что в СССР при испытаниях водолазного снаряжения под воду будут опускать лишь кролика или мартышку и при этом наблюдать, как их организм реагирует на ту или иную ситуацию, на различные компоненты приготовленного дыхательного газа.

Естественно, испытатели водолазного снаряжения должны быть, как есть испытатели самолетов, парашютов, автомобилей и так далее. Наверняка это профессионалы высокого класса и они выполняют нужную работу, максимально подстраховавшись и без намека для вреда своему здоровью. Но кто же добровольно и осознанно идет на то, чтобы его организм подвергся под давлением, скажем в шесть атмосфер, кислородному голоданию, отравлению углекислым газом или кислородом, получал азотный наркоз или наркотическое воздействие гелием?

Удивительно порой складывается жизнь. Задавая любопытные вопросы преподавателям, мы еще не знали, какие сюрпризы ожидают нас после подготовки и что судьба-злодейка очень скоро предоставит кому-то из нас возможность познакомиться с такой советской военной тайной и прочувствовать на своей шкуре гуманную сущность социалистического строя.

В некоторые годы наш ОМРП специальной разведки бывал заполонен представителями различных закрытых, работающих в интересах разведки, научно-исследовательских учреждений и конструкторских бюро из Московской и Ленинградской областей. Разумеется, для черновой, опасной работы по испытанию различных приспособлений к специальному снаряжению боевых пловцов и новейших образцов спецтехники, подводных связок, оружия, систем типа парашют-контейнер-пловец, дыхательных аппаратов, сверхмалых подводных лодок и тому подобного они, опираясь на распоряжение руководства разведки, активно привлекали личный состав пункта. Ведь это дешево, безропотно и исполнительно. Получалось этакое своеобразное разделение труда по коммунистическим принципам. Одни за гроши рисковали своей головой, а другие получали высокие оклады и премиальные, да еще по ходу дела шустро писали диссертации.

Ну вот мы и на 13-й линии дозора! (Фото автора)

В 1975 году наша сборная разведывательная группа ОСНАЗ готовилась в очередной раз выйти в море на одном из кораблей Балтийского флота, который должен был нести боевое дежурство около 57-й линии дозора. В задачу группы входило ведение радио- и радиотехнической разведки и знакомство с вероятным районом проведения разведдиверсионных операций. используя свою специальную переносную штатную аппаратуру по обнаружению и опознаванию радиоэлектронных средств ПВО, ПРО и других объектов противника, мы должны были на месте практически ознакомиться с ними, выявить их индивидуальные особенности и рассмотреть приемлемые способы выхода на них с моря для дальнейшего уничтожения в случае получения приказа.

В это же время параллельно с нами в командировку готовилась другая небольшая группа боевых пловцов. Командир нашего разведпункта по приказу свыше должен был отправить четырех человек в один из городков на южном берегу Финского залива в распоряжение Экспериментального научно-исследовательского института подводных работ (40-го НИИ) ВМФ. Как было заявлено, для выполнения ими специальных секретных водолазных работ.

В состав этой водолазной группы был включен также и Владимир Наумчик с этим спокойным, сдержанным, немного простодушным парнем мы вместе прошли весь тернистый путь нашей осназовской карьеры. Прошли через абсурд военкомовских сборных пунктов, сито многочисленных проверок и медицинских комиссий, квалификационные отборы и, проявляя упорство, смекалку и находчивость, попали в специальный учебный отряд разведки ВМФ. Курсантами учились в одном отделении, в одном классе, а затем вместе отправлены в разведпункт. Между нами сложились, можно сказать, дружеские отношения. В свободную минуту мы делились и радостью, и огорчениями. Имея одинаковую специальность по радиотехнической разведке и квалификацию радиста, мы с ним, как правило, всегда попадали в разные боевые разведдиверсионные группы. И сейчас обстоятельства опять разводили нас. Я отправлялся в район Северного моря, а Наумчик — на северо-восток Балтики. Обычно при встречах после командировок мы обменивались, конечно, в пределах разумного, впечатлениями о своих «путешествиях» и связанных с ними приключениях.

По плану наша группа должна была находиться в изучаемом районе не более двадцати суток, однако, по непредвиденному обстоятельству, связанному с чрезмерным происшествием на Балтийском флоте, мы пробыли в командировке почти полтора месяца. Как потом выяснилось, в это время в столице Латвийской ССР городе Риге часть экипажа под руководством замполита, капитана 3-го ранга Валерия Михайловича Саблина (1939–1976), организованно захватила власть на своем большом противолодочном корабле «Сторожевой», после чего они попытались уйти на нем в открытое море в сторону Швеции. Естественно, на пути в нейтральные воды корабль был остановлен, а новоявленные «революционеры»-угонщики арестованы.

По прибытии в свое подразделение Специальной разведки я встретил Наумчика*. Его несколько удрученное состояние озадачило меня.

— Ну и видок у тебя, — невольно вырвалось у меня. — Ты где побывал, в какой передряге?

Владимир, посмотрев по сторонам, не спеша начал подробно рассказывать о своей командировке в институт подводных работ, и тут я невольно вспомнил те лекции и ответы преподавателей на наши вопросы. Конечно, история Наумчика не совсем типична, однако она точно показывает суть бесправного положения военнослужащих срочной службы. Приказывают — иди, и нет альтернативы.

Вот о чем поведал мне Наумчик:

— В состав нашей группы, направленной в распоряжение одного из отделов научно-исследовательского института военно-морского флота, специализирующегося в области исследований по определению пригодности разработанных ими же новых искусственных газовых смесей для дыхания под водой, в так называемый 40-й институт, командование пункта включило кроме меня еще двух человек. Старшим назначили Юрия Мезина, вторым номером шел Виктор выходцев, третьим — я.

Мы без промедления получили в штабе проездные документы, уладили другие формальности и двинулись в путь. Пассажирским поездом без особых приключений доехали до Ленинграда. В пути, как водится, выпили, поговорили о жизни нашей, короче говоря, немного расслабились.

К месту назначения, в небольшой красивый городок на южном берегу Финского залива, прибыли без опоздания. В заведении закрытого типа встретили нас довольно хорошо. Там к нам присоединились несколько коллег, прибывших во главе с лейтенантом из родственной части спецразведки, дислоцированной на одном из островов в Черном море.

Первая информация о характере работы, в которой нам непосредственно предстояло участвовать, озадачила. Если то, что предлагали выполнить неопасно, и, как уверяли, не представляет угрозы для здоровья, то зачем вызвали нас? в институте, как мы узнали, на офицерских должностях очень много акванавтов-исследователей. Недавно они успешно завершили очередной эксперимент, в ходе которого более пятнадцати суток несколько научных работников — акванавтов с офицерскими погонами на плечах комфортно, под присмотром врачей, жили в специальной глубоководной барокамере. Тогда, в просторном, герметически закрытом «подводном доме-баллоне» в отсеке для физико-медицинских исследований, оборудованном всем необходимым, им сымитировали условия погружения на глубину двести пятьдесят метров. Безопасное мероприятие не доставило им хлопот. Другие же штатные акванавты пребывали в бездействии, получая при этом приличные оклады и различные льготы, однако участвовать в новом сомнительном эксперименте не очень жаждали. Видимо, сомнения относительно безвредности предстоящих работ у них были, и на мякине их не проведешь.