— Я не умею быть смирным мальчиком! — снял один кроссовок, потом второй и медленно пошел вперед на меня по ковру. Не спеша, зная, что некуда особенно бежать.

— Гектор, уйди, пожалуйста, — в кои-то веки я его просила. Очень сильно просила уйти, сдаться и исчезнуть из моей жизни пока не поздно, пока можно. — Пока есть выход...

— Нет выхода, — отрезал резко. Медленно наступал шаг в шаг по моим следам. Я не оглядываясь дошла до двери, нащупав ручку, зажала ее. А толку? Не сбежать далеко. А Гектор продолжал:

— Не было выхода. Как только прошмыгнула, вот кстати в этих самых шортах и боднула меня... не помнишь? — понять не могла о чем он бормотал, забалтывал. Сбивал с мыслей. Я дверь со скрипом открыла и зашла задом в зал. Гектор за мной, стремительно сократив расстояние до нескольких ничтожных жалких шагов.

— А потом еще банкой шарахнула по руке и пивом облила, — продолжал серьезно рассказывать, изобразил правой рукой замах и, видимо, полет той злополучной тары.

— Я тебя не прощу! Все равно не забуду твое скотское отношение... — продолжала я медленно семимильными шагами капитулировать, а потом поняла, что уже на середине зала, а дальше путь либо на балкон, либо в комнату.

— Я залижу прощение...очень активно...

— Блиииин, — взвыла от раздражения, вцепившись в волосы пальцами, как за последнее спасение. — Ты хоть когда-нибудь бываешь серьезным? — отцепила пальцы и взмахнула руками в его направлении.

— Я сейчас нереально серьезный...

И я это видела в сверкающих жаждой получить трофей глазах. Его тело, словно готовое к прыжку, накалено до предела, опасно замершее, прежде чем схватить.

Руки вроде спрятал в карманах спортивных штанов, но видно, что держал сжатыми в кулаки, словно сдерживался.

— Продолжай путь... — кивнул за спину. — Не останавливайся. Конечная цель — кровать.

Сзади меня дверь в комнату. На ту кровать, в которой боялась теперь спать, неприятные воспоминания остались в ней.

— Я постараюсь аккуратнее в этот раз. Скажешь остановиться — остановлюсь.

— Я сейчас прошу остановиться! — в отчаянии вспылила, пытаясь достучаться.

— Это правило действует только во время секса, — с последним словом подхватил за руку, подтянул на себя, приближая наши тела, к холодной после улицы одежде. Обхватил затылок, прислоняя сухие прохладные губы к моим уже согретым.

И все забылось и понятно, что дороги назад нет. И выхода нет. В сотый раз повторила себе. И вместе с его языком в глубине рта, появилась вновь горечь. А в груди жестко забилось сердце. Пиная и пиная. Проклиная меня.

— Давай вина выпьем. Я боюсь... — проговорила в его язык. Сквозь глубокий, жаркий поцелуй его губ, жаждущих прикоснуться. Слиться вновь, максимально близко. Стереть границы между нами.

Гектор признал мою капитуляцию, отнял губы и язык. Более спокойно погладил меня, перебрал пряди светлых волос при свете, будто любуясь. И еще раз аккуратно поцеловал в губы, без языка, будто не настаивал ни на чем. Словно печать поставил на устах или успокоил.

Вино принес из коридора, открыл, а я пошла на кухню на ватных, едва послушных ногах. Руки дрожали в тот момент, когда включала свет над кухонным столом, когда доставала два бокала. К горлу вновь подступили рвотные позывы, а я прикрыла губы пальцами, будто сейчас действительно стошнит. Разлила трясущимися руками вино, слегка пролив на поверхность стола, промахнувшись.

Нет выхода. Он его не оставил. Так будет правильнее. Так надо. Он не отступит и я не могу простить.

Этого следовало ожидать еще в тот день в больнице, когда узнала о его генах, о его расовой принадлежности.

Сквозь внезапное мутное пятно от слез на глазах потянулась к шкафчику над головой. Достала маленький флакончик, что дала тетя, заполненный сухими листьями трав. Открыла его и высыпала содержимое в кровавую жидкость.

Ощущая, как кислота и горячая вязкая слюна заполнила рот и губы.

— Диана, ты скоро? Помочь?

— Нет! Иду! — это последнее слово, которое смогла спокойно выговорить, а потом потеряла кислород.

Мы не должны быть рядом.

Листья мгновенно растаяли в одном из кровавых бокалов, не оставив намека на присутствие. Остановка сердца через десять минут?

И всем Клейменным станет легче, если убийца исчезнет. Если Гектора не станет. Он стольких из нас убил и стольких еще убьет. Если выживет он, то, наверное, умру я, когда узнает обо мне.

Я погладила холодный подарок Гектора, красивую букву «И». Все тело скрутило в невидимую пружину, мышцы задеревенели, стало физически больно.

Соберись, Диана...Соберись. Он не защищен. Твой злейший враг подставил спину под удар. Решительно подхватив два бокала одеревеневшими пальцами, вышла в зал. Улыбку не смогла изобразить на лице при виде мужчины, она затерялась, умерла где-то внутри.

Гектор встал с дивана с улыбкой, а я напротив него протянула кровавый напиток.

Предлагая вкусить смертельный дар.

Мужчина согласно поднял руку, принимая мой дар...

С горечью во рту приняла вкус победы.

Гектор больше не посадит на цепь, как грязное животное, не изуродует тело засосами и не причинит боли, не возьмет грубо, наплевав на мои желания.

Это цена моей желанной свободы. И свободы Артема.

***

Я долго стояла напротив Гектора с занесенной рукой, а кровавый бокал оттягивал тяжелым грузом, клонил вниз на пол. Я безотрывно смотрела и смотрела в темные глаза, на серьезное, сосредоточенное лицо, без тени улыбки, ровное, без морщинок, только в уголках глаз морщинки-смешинки. Гектор молча ждал пока передам бокал, сжав руку в локте.

Это правильно? Так и должно быть?

Но почему сердце настолько сильно дрожит внутри? Под толстой броней из ребер? Почему не могу разжать пальцы на холодном стекле бокала?

Так надо...так надо...как мантру повторяла, изучая мужские губы рядом с собой и маленькую полоску шрама на них.

— За нас? — услышала голос, который всегда опасно вибрировал в теле. И сейчас дико завибрировал, опасно заломил в пальцах, сжимавших бокал.

А Гектор ждал с протянутой рукой и не понимал, отчего медлила.

А это «нас» — болезненно пинало со всего маху в грудь, и терпеть уже невмоготу от этих ударов. Вот этого «нас» не было и не будет.

Что важнее — глупые сопли или жизнь, моя и Артема?

А горло, глаза, нос зажгло, и боюсь, мои глаза засверкали в темноте не пролитыми слезами. Пальцы разжали хрупкий бокал и выронили, не давая Гектору до конца взяться за ножку. Красный напиток, как кровь, пролился на ковер.

В момент удара бокала о пол, Гектор подхватил за бедра и поднял вверх, прислоняя меня высоко к плечу и к груди. Не дал осколкам поранить. Но бокал к неожиданности не разбился, остался целым, а кровавый напиток все-таки забрызгал черные носки мужчины.