– Маргарита Афанасьевна, ознакомьтесь с постановлением следователя о временном задержании.

– Послушайте, какое задержание! – возразил адвокат, касаясь Ритиного плеча. – Гражданка Мацкевич дала исчерпывающие показания. Она явилась по первому требованию, даже без повестки. Лицо ранее к уголовной ответственности не привлекалось. Никаких препятствий в расследовании она не чинит! В связи с этим я считаю такую меру, как временное задержание, абсолютно нецелесообразной.

– Меня что… хотят посадить в тюрьму? – Маргарита изумленно уставилась на молодого парня, который вроде бы так сочувственно обо всем расспрашивал. – Но я же ни в чем не виновата. Я просто пошутила. Пошутила, понимаете? У меня и в мыслях не было убивать Валерия! Послушайте… мне нельзя в тюрьму. У нас важные переговоры завтра, а послезавтра командировка в Москву…

– Мнения адвоката и гражданки Мацкевич мне понятны, но органы следствия придерживаются иной точки зрения. Совершено тяжкое преступление, надо выяснить все обстоятельства.

Защитник покачал головой:

– Но есть ведь и подписка о невыезде!

– Позиция адвоката мне лично понятна. Повторяю еще раз: следователь ее не разделяет. Гражданка Мацкевич, вы можете позвонить родственникам, сообщить им о том, что задержаны, и попросить привезти вещи первой необходимости в изолятор временного содержания.

Представив, как отреагирует мама на такую новость, Рита замотала головой:

– Не буду я родным звонить. Я ни в чем не виновата! Я надеюсь, что скоро вы в этом убедитесь и отпустите меня! Да вы что, так маму волновать! Вот только на работу надо сообщить. Представляю, что там обо мне подумают…

– Сообщайте. А вещи первой необходимости вам может передать защитник.

– Нам надо переговорить наедине. – И, дождавшись, пока дознаватель уберет бумаги в сейф, а потом скроется за дверью, адвокат продолжил: – Рита, не беспокойтесь. Я думаю, ваше освобождение – это вопрос пары дней. Я буду пытаться обжаловать это решение у вышестоящего начальства. Вы помните: никаких бесед без моего участия? Вы не должны доказывать свою непричастность к преступлению. Доказывать – исключительно задача следствия, это понятно?

Рита молча кивнула.

Все ясно.

Никто ничего не докажет. И… и во всей этой истории есть и свои плюсы. Конечно, невыносимо даже думать об этом самом изоляторе. Очень обидно, что рабочие планы рушатся. Но все-таки… Все-таки… Валерий получил по заслугам… Вся жизнь его была глупым спектаклем, шоу для доверчивых женщин. Финал ужасен, но закономерен. Собаке – собачья смерть…

* * *

На манеже московского цирка быстро собирают тройные турники. Все как обычно: в чуть приглушенном свете публика не видна, только звенят, как колокольчики, детские голоса и раздается раздражающий хруст попкорна. Оркестр в короткой технической паузе играет легкий джаз. Еще пара минут – и оборудование будет надежно закреплено блоками и тросовыми растяжками.

Для волнения нет совершенно никаких оснований. Любимый номер знаком до мелочей и в принципе прост. На тройном турнике всегда используется ловиторка – металлическая рамка, установленная между турниками. В рамке на подколенках будет висеть Денис, который в этом номере выступает как ловитор. У него важная задача – поймать парящего в воздухе партнера, вольтижера, и вернуть его обратно на турник. Быть ловитором сложно: затекают ноги, кровь приливает к голове, и координация движений нарушается. Малейший сбой – и вся тщательно выверенная работа гимнастов насмарку. Но на Дениса можно положиться больше, чем на самого себя. Он всегда точен и собран.

Для волнения нет причин. Уже давно удалось избавиться от рефлекса спортивной гимнастики. Спортивные гимнасты берут перекладину обхватом, четыре пальца сверху, большой снизу. Цирковым турнистам так нельзя, они все пальцы накладывают сверху, это облегчает выполнение трюков. Но привыкшие в спортшколе к другой манере руки долго не слушались. Переучиваться приходилось мучительно, с травмами, однако теперь этой проблемы больше нет.

Это будет первое выступление в новых перчатках. Импортные, пропитанные составом, уменьшающим трение, они, кажется, сами подсказывают движение пальцев.

Итак, герадешвунг[49]к Денису, обратно перелет с полупируэтом, потом заднее сальто, с приходом ногами. Трюковый соскок на манеж – двойное заднее сальто. Тройное, конечно, было бы эффектнее. Но риск травмы так велик, что в номерах перед публикой оно не используется. Разве только так, для себя, пофорсить на тренировке.

Беспокоиться не о чем.

Но когда вспыхивает свет и вся группа гимнастов в голубых трико с серебряными вставками выбегает на манеж, сердце почему-то екает.

Оркестр уже умолк.

В воцарившейся тишине отчетливо слышна команда: «Ребята, пошли».

Мозг отключается, тело само отрабатывает все маневры.

Прямой перелет, полупируэт, заднее сальто, и… и щиколотки почему-то не чувствуют привычного хвата. Для испуга не хватает времени. В следующую секунду манеж уже ударяет лицо, сминает кости…

…Она подскочила на постели, посмотрела по сторонам и с облегчением откинулась на подушки.

Сон. Просто кошмарный сон.

Все это в прошлом: подстава Дениса, доказать которую было невозможно. Мучительные операции, когда хирурги сотворили чудо и собрали кости по кусочкам. И невыносимое одиночество. Вот именно оно стало самым тяжелым испытанием. Все артисты знают: травмы – это личные проблемы, никаких страховых выплат не предусматривается. Но то, что коллектив забывает о твоем существовании сразу же, едва у тебя не остается сил выйти на манеж… Осознавалось это трудно, мучительно.

Без цирка жизнь сразу стала тусклой.

Жизнь без цирка? Цирк и есть жизнь… Это не та работа, которую выполняешь с десяти до шести, а потом со спокойной душой возвращаешься домой.

Цирк был жизнью, работой, домом, любовью, всем-всем.

Многочасовые изматывающие тренировки, полный контроль над своим телом, чтобы была послушна каждая мышца, каждый нерв, каждая клеточка тела. Все, что только у тебя есть, по максимуму – для изумления зрителей. Но потраченные усилия – счастье. Потому что когда после полетов в воздухе, безумных кувырков, рискованных трюков ты еле стоишь на ногах и зал взрывается аплодисментами… В них заключается все счастье мира, ослепительный фейерверк радости, алмазные блики божественного восторга…

После таких травм в цирковую гимнастику не возвращаются. Пришлось устраиваться продавцом в магазинчик, торгующий одеждой. Покупателей приходило немного. И это вязкое болото свободного серого времени затягивало в ту бездну, о которой почти удавалось забыть за изматывающими дневными тренировками и яркими вечерними представлениями. Эта бездна настолько пугала, что иногда лучшим выходом казалась просто смерть…

– Все в прошлом, – пробормотала она, откидывая одеяло.