Храмовой поднял тяжелую от усталости голову, снова посмотрел на пленницу, с трудом заставив себя не отводить взгляд. Эта девка и его самого пугала до глубины души, не только подручных. Башка забинтована, как у Коляна, но марлевые тампоны, державшиеся на пластыре, с виска и щеки сорваны, открывая кровоточащее после ожога мясо. Видно, как дергаются кровеносные сосуды. Ни ресниц, ни бровей, да и волосы огонь сожрал почти все. Только глаза и остались прежними на обезображенном лице – злая пронзительная зелень. Одежда с чужого плеча, на несколько размеров больше, чем нужно, на Фионе висит, как на чучеле, вся правая сторона от шеи до бедра тоже пропиталась кровью. Это уже ее собственная заслуга – «потекли» потревоженные побегом ожоги. Вот же упрямая сука! Как ей только хватает сил так держаться? Большая потеря крови при таких ранах пленнице не грозила – он и прижигал, чтобы побольше причинить боли, а не для остановки кровотечения.

Так и хочется выколоть девке эти паршивые зенки, лишь бы не смотрела в его сторону. Следит за каждым движением, точно дикая кошка. И улыбается разбитыми, безобразно распухшими губами. Пожалуй, эту тварь он уже никогда не захочет, даже если зараза вдруг пройдет сама собой, и все раны бесследно заживут. И надо бы ее кончить, но что-то мешает. Если Грешник в самом деле заразился, то не дай бог он доберется до Убежища в таком виде… Подручным все знать не обязательно, байки о демонстрации власти их вполне удовлетворили, но Храмовой уничтожал зараженных не только по этой причине. Он знал, на что они способны в активную фазу, пока зараза еще не сожрала их организм окончательно. По сути, все оставшиеся в живых существуют в убежище взаймы, благодаря его, Робинзона, своевременно проведенным чисткам.

Нападение сына, как это ни досадно признавать, из той же серии. Как ни тяни, это же его плоть и кровь, но, видимо, принимать неприятное решение все-таки придется. Причем в ближайшее время. За ним больше некому присматривать и ухаживать. Господи… к чему вообще вся эта возня? Женщина, которую он любил, – мертва. Сын умирает. Убежище – это его жизнь. Что толку от всего этого добра, которого на складах хватит еще лет на двадцать спокойного прозябания, если здесь больше нет никого, кого бы он любил? Если в душе – лишь гнетущая усталость и пустота…

Ну, опять начинается.

Робинзон встряхнул головой, прогоняя тяжелые мысли. Затянулся сигарой, выпустил густое облако дыма, хоть на время перебивая ароматом табака вонь паленой плоти и запах крови. Если есть хоть малейший шанс, что Грешник все-таки придет сюда… Серёга Поляков должен заплатить сполна. За смерть Насти. Так что к чертям собачьим минутную слабость! Не время еще расклеиваться. Еще посмотрим, кто кого.

Успокоившись, он уже жестко глянул на Фиону, безотрывно наблюдающую за ним из-под прищуренных век.

– Все еще не хочешь, чтобы я остановился, милая? – Робинзон растянул сухие губы в привычной усмешке. Вижу, нет. Ну, как пожелаешь. Сейчас перекурю, и продолжим художественную вырезку на другой ноге. Там еще целых пять симпатичных пальчиков…

– Может, того, хватит с нее, Паша? – неуверенно спросил Микса, топчась на пороге с таким видом, словно оружие жгло ему руки. – Давай кончим, чего мучить зря…

И тут Фиона вдруг выгнулась дугой с такой силой, что приподнялась на койке от пяток до макушки. И захохотала. Громко, издевательски. Торжествующе. Девка хохотала так, что у Робинзона кровь застыла в жилах. Он ошеломленно вскочил, припоминая, куда отставил оружие. Неужто крыша все-таки поехала?

– Паша, какой же ты придурок… – рухнув обратно, хрипло выдавила Фиона. – Своей жалкой бравадой иди пугать детей! Ты считаешь, что мы предали тебя, но все совсем наоборот. Ты! Ты предал нашу семью после стольких лет верной службы! Ты присвоил себе право решать за нас нашу судьбу! Все, что мы хотели, – просто уйти из твоего паршивого убежища, мы никому не собирались причинять вреда. Но ты заставил нас остаться! Меня, маму… Отца. Он уже здесь, Паша. Он пришел за тобой!

И девка снова зашлась хохотом.

Запоздалое озарение от ее слов ударило ледяным ознобом по всему телу. Робинзон с неожиданной для себя силой отшвырнул с дороги, словно сопливого пацана, грузного Миксу, рявкнув, чтобы следил за коридором, и бросился к столу в кабинете. Рывком развернул ноутбук. Выхватил взглядом среди множества изображений, выведенных с нескольких установленных в коридорах видеокамер, нужное. Ударил по клавише, раскрывая на полный экран.

Увиденное на миг лишило дара речи.

Девка не соврала. Вот почему эта тварь так долго держалась – знала, что помощь близко.

К ноуту были подключены звуковые колонки, но картинка почему-то шла беззвучно, наверное, опять слетели программные настройки или драйверы, как с этим древним барахлом было уже не раз… Фокус наблюдения видеокамеры не давал полного обзора, но и того, что он видел, хватало, чтобы похолодеть до кончиков ногтей.

В коридоре кипел совершенно бесшумный и оттого еще более страшный бой. Его люди отчаянно сражались с каким-то мужичьем, невесть как оказавшимся в его владениях. Нападающих было меньше, но его люди гибли один за другим, а враги дрались, словно заговоренные, – их не останавливали ни ножевые удары, ни пули в упор. Нет, вот один упал с развороченным черепом, а вот и второй рухнул с простреленной шеей, брызгающей фонтаном крови. Вспышки автоматных выстрелов, раскрытые в яростных криках рты, неузнаваемо перекошенные ужасом лица, мелькание рук и оружейных прикладов бойцов, схватившихся врукопашную. Безумный танец тел. Автоматные очереди били в живую плоть и полосовали стены, пространство коридора быстро заволакивало пылью от выщербленной штукатурки…

Грешник!

Взгляд Робинзона лихорадочно заметался, выискивая знакомое лицо.

Но среди кипения битвы Грешника он не нашел.

А значит, палач уже шел сюда.

Как же он это пропустил? Почему ничего не услышал ни он, ни Колян с Миксой? Это ведь не так далеко, и стрельба должна быть слышна. Глаза Робинзона расширились от пугающей догадки. Он резко обернулся, уставившись через комнату и коридор на пленницу. Она уже не смеялась, упала обратно на койку и пристально смотрела на него. В зеленых злых глазах девки читался приговор. Фиона! Это она! Она заставила его не услышать. Заразные способны на многое…

Громкий звук удара, раздавшийся в кабинете среди этой неестественной тишины, едва не заставил его позорно вскрикнуть. Храмовой резко поднял голову, оторвав взгляд от экрана ноутбука. Дверь в комнату, где находился Андрей, запертая на ключ, снова содрогнулась от мощного удара изнутри. Храмовой точно знал, что, кроме его сына, там нет никого, но из спальни словно пытался вырваться наружу неведомый монстр, намного сильнее истощенного болезнью восьмилетнего мальчишки. И этому существу было невдомек, что дверь открывается внутрь спальни, оно рвалось напролом. Снова удар. Затрещало дерево, зона вокруг замка пошла трещинами и щепой.

«И это тоже ты, Фиона? Заставляешь безумствовать моего сына, безжалостная сука? Или я просто опоздал, и все свершилось само собой – то, чего я так боялся?»